– А что твое чувство справедливости говорит о Младших магах, которых без вины отдали Мертвой Земле? Сколько их было, Публий? – Луций склонил голову набок, разглядывая лицо брата. Как всегда аккуратный, чисто выбритый и с зачесанными на ровный пробор льняными волосами, тот все же выглядел изможденным. – Ты ведь не знал об этом раньше? Держу пари, Гай рассказал тебе о том, как выглядели исследования Мертвой Земли прямо перед процессом против меня. Как тебе живется с этим?

– Девять тысяч двести сорок три.

– Что?

– Ты спросил, сколько их было, – Публий растер лоб, – мне жилось гораздо лучше без этой информации. Знаешь, сколько их будет, если консулом вместо меня изберется Овикула и отложит наступление еще на год? Сколько магии тратится на Рубеж? Ты бесконечный источник проблем, Луций. Сначала талорец. Теперь это.

– А по-моему, я лучшая часть твоей предвыборной кампании. Первоклассное развлечение для народа, – Луций театрально вытянул руку, – кандидат в консулы отрекается от собственного брата и ведет обвинение против него. Семья превыше всего. Но Публий Авитус не в силах закрыть глаза на злодеяния и ставит закон и справедливость выше родственных уз! Красиво. Людям понравится.

Опустившись на неудобный табурет, Публий упер локти в колени и спрятал лицо в ладони.

– Ты не можешь прекратить позорить мою семью, так ведь? – вздохнул он. – Должна же в тебе быть хоть капля совести? Тиберий мало для тебя сделал?

Луций напрягся. Отсутствие Тиберия на суде насторожило его. Но эта боль быстро затерялась среди прочих проблем. А сейчас снова дала о себе знать.

– Что с дядей?

– Пока ничего. Сейчас он в Лираке с матерью.

– Пока? Серьезно? Позволишь Корвинам угрожать собственному отцу?

Публий поднял на него взгляд.

– Ты знаешь, что он пытался покончить с собой после смерти твоих родителей? Как думаешь, чем нужно будет угрожать ему после того, как его сын осудит на смерть его любимого племянника?

Луций сжал зубы.

– Так не делай этого.

– Сделаю, – Публий уставился на собственные пальцы, медленно поглаживая кончики ногтей, – не вижу причин класть свое будущее на алтарь его одержимости. Ты прав, Титу понравилась история с отречением от, как он это назвал, «гнилого семени в саду Авитусов». Но если этого не сделаю я, мое место займет другой. Да хотя бы Октавий. Старик, который сегодня зачитывал обвинения. Я заплачу за бесхребетность. А ты все равно умрешь. В глазах отца все равно буду виноват я. – Он ненадолго умолк, а когда снова поднял голову, на его лице осталась лишь усталость. – Ты должен вернуть записи. У меня есть возможность провести процесс честно и осудить настоящего убийцу твоего друга.

– Собственного патрона? – хмыкнул Луций.

– Госпожу Талию.

Луций осекся. Язвительная улыбка застыла на губах.

– Ты лжешь… – произнес он и не услышал собственного голоса.

Публий не лгал. Это ясно читалось на его лице. В глазах брата Луций на краткий миг поймал изумление: неужели насквозь фальшивое обвинение частично попало в цель и Луция действительно беспокоит судьба бордельной девки?

– Видимо, Праймус чем-то сильно ее обидел, – он пожал плечами, – в противном случае она не стала бы вырезать ему сердце.

– Она жива? Где она?

– Она убила твоего друга. А расплачиваться за это будешь ты, – Публий нетерпеливо постучал ногтем по подлокотнику, – записи. Мне нужны записи Биолы. Девица свое получит.

Луций поднялся и налил себе воды. Пусть теплая, пусть приторная, она смыла с языка горечь. Идиот. Талия просила поклясться, что он всегда будет на ее стороне. А Луций решил, что она планирует убийство Гнея. Снова спутал домыслы с фактами. Спутал влюбленность с отчаянием, а страх с виной. Увидел отражение там, где его не было.

Луций присел на край стола.

– Если бы я и захотел отдать тебе эти бумаги, я не знаю, где они, – он развел руками, – у меня их нет.

– Хватит паясничать, Луций. Ты, кажется, все еще не понял. Тебя ждет не суд. Это будет показательная казнь, – Публий резко встал, – не знаю, кем ты себя мнишь, борцом за правду или народным героем, но ты просто сопляк, от которого слишком много проблем. И если ты…

– Эй, полегче. Пареньку и так досталось сегодня.

Голос Гая Корвина заставил Луция вздрогнуть. Командующий приблизился, на ходу проведя рукой по спине Публия, и приветливо улыбнулся Луцию. Брат тут же умолк. Луций заметил едва промелькнувшую тень волнения на лице командующего. Гай что-то шепнул на ухо Публию. Тот устало растер шею и направился к выходу.

– Я искренне проклинаю тот день, когда отец взял тебя в наш дом, – сказал он напоследок и скрылся за дверью.

Командующий развалился в свободном кресле и словно разом занял всю комнату. Он, не вставая, оттолкнулся ногой и с грохотом развернул кресло так, чтобы сидеть лицом к Луцию.

– Я же сказал этому идиоту принести вино. – Гай щелкнул пальцами, и раб с забинтованным лицом тут же исчез, чтобы исправить ошибку Марка Центо.

Луций погладил пальцами столешницу. Старое мореное дерево было шершавым и теплым, как будто живая кожа.

– Будешь пытать?

– Как можно? Ты же гражданин Республики. Пока что. Торги. – В голосе Гая звучал задор человека, севшего за партию морры. Мягкий свет из окна подсвечивал янтарные глаза так, что Луций мог изучить каждую бороздку на радужке. – Пытки еще никогда не заставляли людей говорить что-то дельное. В пытках главное не боль, а страх боли. Отсутствие боли – поощрение. Угроза у нас есть, – он демонстративно вытянул руку ладонью вверх, – тебя лишат положения, гражданства, магии. Это хуже, чем казнь, которую даруют плебеям. Тебе срежут тавро. Ты будешь мечтать о том, чтобы кто-то прикончил тебя до того, как за это возьмется гангрена и пневмония. Но не сможешь даже попросить об этом, ведь тебе выжгут глотку. Ты сдохнешь немым калекой, изъеденным болезнями черни. Большинство из этих болезней отвратительно пахнут, мой друг. – Гай щелкнул языком, помедлил, смакуя собственные слова, и вытянул вторую руку. – Но есть и поощрение, которое я предложу тебе, если будешь послушным мальчиком. Отдай эти проклятые бумаги, и все у тебя будет в порядке.

Первое Тавро на груди Луция засвербило так, что он с трудом сдержался, чтобы не приняться растирать его через тогу.

– Я уже сказал, я не знаю, где они.

– Ты смог выяснить, благодаря каким жертвам жива до сих пор Республика. Ты забрался на мильвийский полигон и уничтожил результат