– Это сейчас не имеет значения!

Норман поднял руки, но на несколько мгновений замер, пытаясь понять, как вычленить самое важное так, чтобы Кэл понял.

– Мы должны найти кости и наложить новые печати, – наконец твердо сказал он. – Он может выбраться из них только в тот день, когда его запечатали, – в Белтейн. В ночь на первое мая.

– Норман, сейчас…

Норман перебил:

– Сейчас самый конец апреля, Кэл. Май вот-вот наступит.

Эта новость наконец заставила Кэла удивиться. Его брови поползли вверх, но у Нормана не было возможности дать ему привыкнуть к этой мысли.

– У нас мало времени. – Он остановил Кэла ладонью, когда тот попытался что-то сказать. – Последний круг, который его сдерживает, – это жертвоприношение. Ты убил кого-нибудь?

На этот раз Кэл не стал задавать вопросов и просто ответил:

– Одну из тварей. – И спустя мгновение добавил: – И поддельного тебя.

Норман не стал задавать лишних вопросов и сам. Вычленить самое важное. На остальное просто не было времени.

– Кто был мной?

– Один из туристов.

Как и в случае Нормана. Значит, это не было жертвой для Кэла, как и поддельный Купер не был жертвой для Джеммы. Это не считается.

– Это не считается, – так и сказал Норман, не прекращая думать. – Он держал нас здесь для того, чтобы мы принесли свои жертвы, понимаешь? Это его путь наружу. А жертвой может стать только кто-то важный. Их должно быть двенадцать, по каждой за одного воина из племени, кто его запечатал. И мы не знаем, сколько их у него уже было, у нас нет точки отсчета и…

– Девять.

Кэл остановил несущийся поезд мыслей Нормана одним-единственным словом.

– У него их было девять, – повторил он. Его взгляд задумчиво застыл где-то на плече Нормана, будто он и сам теперь что-то прикидывал в уме. – Я их видел. Девять жертв и девять палачей. Из разных времен, там… Люди в одежде из сраного Средневековья.

Девять?

Это слишком много.

«Но с чего мы взяли, – понял Норман, – что отсчет начинался с нас? Он собирал эти жертвы годами. У него было много времени, чтобы…»

– Вы убили друга, – неожиданно заговорил Купер. – Это десять. Махелона жертв не приносил. Про Роген мы не знаем. А ваш гоэтик? Доусон?

– Сайлас Доу, он… – Норман осекся. – Доу убил женщину. Она на него напала, тоже начала превращаться…

– Он ее разве знал? – настоял Купер. – Для жертвоприношения незнакомцы не подойдут, вы это сами сказали.

– Нет, но… – Черт. Черт. Черт! – Он… Кэл, боже, он… он пил ее кровь. – Норман закрыл лицо рукой. Господи, ну конечно. – В его случае было важно не кто, а как.

– Тогда у него есть одиннадцать. Из тех, что нам известны наверняка.

Итог подвел Купер – сухим, безэмоциональным голосом. Просто констатировал факт.

– Осталась одна.

И, словно дождавшись этого отсчета, их фонари погасли.

* * *

Круги мистера Райса были похожи на то, что чертил мистер Эшли, – и одновременно очень отличались.

Киаран всегда гордился тем, что не был деревенщиной. Он бы мог поступить в университет, если бы захотел, – у него были хорошие оценки, и он всегда быстро схватывал.

Естественно, он понимал, что печати, предназначенные для проникновения в сон мистера Купера, будут иными, чем печати, чтобы призвать в тело дух – и, главное, запереть в этом теле.

В его, Киарана, теле.

Одна мысль об этом делала с телом Киарана странное: он словно останавливался и замирал в испуге, на секунду забывая, как дышать, – а потом принимался думать о практической стороне вопроса, о действиях мистера Райса, о том, что сейчас делает группа мистера Эшли, – и чувство проходило. Оставались только мерзнущие руки, которые было уже не согреть.

«Мы используем тебя как временный сосуд, прежде чем переселить его в это, – мистер Райс показал ему черный матовый куб, который достал из своих вещей. – Своего рода перевалочную станцию. В планах у нас твоей смерти нет».

Матовый куб он назвал «плеромическим резервуаром» – искусственным подобием контейнера для запечатывания астральных сущностей. Он рассказал про то, что в Управлении – Управление немедленного реагирования, наконец услышал Киаран полное название, – был целый отдел, который экспериментировал с подобного рода вещами. «Паранормальное изучается сотни лет, – сказал мистер Райс, расчерчивая землю руками в черных латексных перчатках. – Естественно, наши методы будут отличаться от методов древних племен».

Он говорил ровно, без успокаивающих интонаций, но Киарану казалось, будто мистер Райс понял, что такие вещи отвлекают его от тяжелых мыслей. У Киарана за всю жизнь накопилось множество вопросов – о себе и своей природе, о жизни и том, что скрывается за ее фасадом. И чем больше он узнавал, тем больше их становилось.

В какой-то момент чувство горечи сжало сердце под грудью. Возможно, он никогда не узнает ответов – потому что не выберется отсюда.

«Сосредоточься, – отвесил он себе внутреннюю оплеуху. – Ты обещал».

Ты обещал мистеру Махелоне.

– У нас нет заклинаний для его вызова. – Мистер Райс поднялся с корточек, останавливаясь, чтобы взглянуть на результат своей работы. – И возможно, его имя мы произносим неправильно: оно может не сработать. Будем работать с материалом.

– С материалом? – не понял Киаран.

– С маской, которую вы достали из очага, – мистер Райс кивнул в сторону стола. – Она должна быть пропитана его энергией, если несколько тысяч лет лежала прямо рядом с сосудом.

– А нет какого-то символа или…

– Мы будем использовать сразу всё. – Мистер Райс оглянулся на Киарана. – Ты сам сказал: шанс у нас только один. Ошибиться нельзя. Джей! – позвал он, и агент откликнулся откуда-то из-за палаток. – У меня почти всё. Проверь Филу. Мне нужно, чтобы…

Но в следующую секунду костер взметнулся высокой стрелой вверх – и на мгновение осветил всю поляну, как ярким днем, – и затем потух, оставляя их в полной ночной темноте.

Белтейн наступил.

68. Все в сборе, верно?

– Это…

– Кэл, – прошелестел голос Нормана, и в его шепоте плескался испуг. – Кэл, черт, это оно.

– Тут уже такое…

– Кэл, послушай.

Кэл ощутил, как воздух колыхнулся перед его лицом, и с лету поймал Нормана за руку – он провел с ним слишком много времени и прекрасно знал, как тот движется, когда взволнован.

– Он гасит огни. Он гасит огни, чтобы осквернить священный огонь перед Белтейном, – голос Нормана то повышался, то понижался, то срывался на тонкие ноты. – А это значит, что мы не успеваем. До мая осталось…

Вспышка была такая неожиданная и яркая, что