– Ники у нас не слишком умен, – начал он, – и по глупости полез с вопросами к Эндрю, вместо того чтобы поговорить наедине с тобой. Когда он с первого раза не понял свою ошибку, Эндрю ему едва глотку не перерезал. – Аарон оглянулся, проверяя, что на кухне никого нет, затем снова посмотрел на Нила. – Остаюсь только я – меня предупредить насчет тебя Эндрю не счел нужным.

– Когда он вообще в последний раз считал нужным с тобой разговаривать?

– В прошлую среду.

Такого ответа Нил не ожидал. Он заложил фундамент для восстановления отношений между близнецами, и прошло уже несколько недель с тех пор, как Аарон впервые пришел на сеанс к психологу вместе с Эндрю, однако его слова стали первым намеком на то, что за это время братья действительно сделали какие-то шаги навстречу друг другу, тогда как Нил был уверен, что между ними по-прежнему глухая стена. Ликование, тихим теплом растекшееся в груди, улетучилось, едва Аарон заговорил снова.

– Так что объясняться тебе придется со мной, – произнес он. – Даю тебе ровно один шанс сказать правду. Ты на самом деле трахаешь моего брата? – Он выждал, а когда Нил молча отвернулся, спросил: – Берешь пример с мертвецов?

– Что? – не понял Нил.

– Просто интересно, как ты, весь такой в белом, типа «я-ни-с-кем-не-встречаюсь», оказался в постели Эндрю, – жестко проговорил Аарон. – Либо ты врал нам, скрывая, что ты пидор, либо увидел, как Дрейк насиловал Эндрю, и решил, что мой брат – легкая добыча.

Нил ударил его, о чем тут же страшно пожалел: кисть взорвалась огнем, и он скорчился от боли. Аарон лениво отошел на несколько шагов и осторожно потрогал большим пальцем уголок рта. Сплюнул в сторону, потом присел и заглянул Нилу в лицо. Несмотря на жестокие слова, его взгляд был спокойным и внимательным. У Нила возникло отчетливое ощущение, что он попросту поддался на провокацию, и от этого его еще сильнее разобрала злость.

– Дебил конченый, – проскрежетал он. – Вали на хуй отсюда, пока я тебя не урыл.

– Ники считает, что это всего-навсего секс из ненависти, – невозмутимо продолжал Аарон, – но я ставлю на то, что причина в другом. Мы скоро узнаем, так ведь?

– Не лезь не в свое дело!

– Вот еще. Ты хотел, чтобы я боролся за нее. Как думаешь, он будет за тебя бороться?

– Нет.

Аарон пожал плечами, выпрямился и молча ушел с балкона. Нил подождал, пока пылающая боль в пальцах сменится тупым жжением, затем встал и осмотрел повязку. Света, падающего через стекло кухонной двери, вполне хватило, чтобы разглядеть белые бинты. Просто не верилось: так дико болит, и ни следа крови.

Он сделал глубокий вдох, стараясь унять все еще кипевший внутри гнев, и вернулся в дом. Стакан стоял там, где он его оставил. Когда Нил вошел в гостиную, Аарон как ни в чем не бывало сидел в кресле. За весь вечер он ни разу не посмотрел на Нила, и тот тоже был рад его не замечать.

Вскоре возвратились и Дэн с Кевином. Свежих синяков ни у той, ни у другого не наблюдалось, но выглядели они так, будто пережили тяжелый моральный поединок. Ники, не говоря ни слова, сходил на кухню и принес оттуда пару бутылок. Вернувшись, он обнаружил, что Кевин забился в угол, а Дэн устроилась на коленях у Мэтта. Обоим явно хотелось поскорее напиться, а не поддерживать разговор, поэтому их товарищи как могли заполняли паузы.

К тому времени как Лисы решили пойти спать, почти все едва держались на ногах. К счастью, подняться наверх самым нестойким помогла трезвая Рене. Нил уже было ступил на лестницу, но вовремя вспомнил, что их с Эндрю спальня расположена на первом этаже. Как будто прочитав его мысли, Элисон опасно свесилась с перил и наставила на него указательный палец:

– Звукоизоляция тут хреновая, так что не вздумайте меня разбудить. Кстати, вас тоже касается. – Она строго посмотрела на Дэн и Мэтта. Дэн попыталась состроить невинную гримасу, но спьяну получилось плохо. Для пущей важности Элисон погрозила пальцем: – Никаких громких потрахушек. Нечего дразнить тех, кто обделен сексом.

– Ну, если ты хорошенько попросишь, может, Кевин и… – фыркнул Ники.

Уничтожающий взгляд Кевина оказался едва ли не красноречивее звука рвотного позыва, который издала Элисон. Нил покачал головой и направился в свою спальню. Эндрю пошел за ним и помог ему переодеться ко сну.

Нил взирал на кровать с опаской. Единственным человеком, с кем он когда-либо делил постель, была мать. Они всегда теснились на каком-нибудь узком матрасе – ей важно было знать, что сын рядом, только так она могла заснуть. Нерешительность ситуацию не облегчала, поэтому Нил выбрал сторону, на которой будет спать, и осторожно откинул одеяло.

Несмотря на все страхи, ощущение соседства в постели было болезненно знакомым. Чувства, которые он испытал, когда руки Эндрю легли ему на плечи и вжали в матрас, а язык принялся исследовать его рот, оказались более новыми, но к этому он уж точно готов был привыкнуть.

Нил заставил себя не зацикливаться на мерзких словах Аарона, однако выбросить из головы предположение Ники о том, что его и Эндрю влечет друг к другу только из ненависти, было сложнее. На самом деле Ники прав в большей степени, чем Нилу хотелось бы признать, и тем не менее спорить с этим нет причин. Тогда, в начале, Нил точно знал, что Эндрю о нем думает, и именно безучастность Эндрю подтолкнула его к согласию.

Но теперь все совсем не так просто. Почему и когда положение вещей изменилось, Нил не понимал и еще меньше представлял, что с этим делать. Наверное, нужно как-то объясниться с Эндрю, но сейчас момент для этого неподходящий. Затолкав смятение и тревогу поглубже, он запустил перебинтованные пальцы в волосы Эндрю. Он готов терпеть любую боль, лишь бы притянуть Эндрю поближе. Нил отдался на волю чувств и позволил Эндрю делать с собой все что угодно, пока не утратил ощущения пространства и времени.

Глава шестнадцатая

Почти весь следующий день Лисы провели на свежем воздухе: сперва исследовали горные тропы, а после обеда отправились кататься верхом. Забраться на лошадь стоило Нилу немалых трудов – ожоги и порезы на руках снова вспыхнули болью, – однако упрямство не позволило ему отстать от товарищей. Усевшись в седло, он стиснул зубы и какое-то время не двигался, дожидаясь, пока пульсирующая боль стихнет, но к концу двухчасовой прогулки почти забыл обо всех неудобствах. Спешиться оказалось так же