— Я же “милый мальчик”, правда? — В словах слышалась пошлая ирония. — “Хороший мальчик”. Ради тебя. Где моя награда за мое поведение?

— Пошляк. — Криста закрыла глаза. Ресницы дрожали.

Из-за разницы в росте он очень сильно наклонялся, и по обеим сторонам от её лица теперь, помимо своих, падали еще и волосы мужчины. Свободной от поглаживаний рукой Нил медленно достал из черных трусов очень плотный член, и надавил на ствол большим пальцем, затем слегка обхватил обхватил его чуть ниже головки.

— Расслабься. — Также хрипло звучало над ухом, отчего девушка вновь зажмурилась. — Будет приятно.

Он уперся головкой в стык половых губ, и очень, очень медленно вошел, все еще придерживая половой орган где-то на середине, она тяжело выдохнула, иногда неловко оглядывалась, видя над собой ключицы и шею своего пасынка.

Напротив окна в конвульсиях медленных пошлых фрикций легко читались несколько черных силуэтов, за которыми раскинулся неоновый пейзаж ночного города. Периодически раздавались тихие сдавленные стоны, а вслед за ними довольно громкие хлюпающие звуки.

Это действительно было приятно. Нежно, но все равно широкий ствол сильно натягивал влагалище, отчего сами собой закатывали глаза, дрожали ресницы. Потягивающее, мерзкое чувство заставляло колени подгибаться, стоять становилось тяжело. Рот открывался сам собой. Оно усиливалось с каждой секундой, хотелось податься навстречу. Мужская ладонь на животе ощущалась теперь особенно сильно, едва не обжигала, но не хотелось, чтобы он её убирал. Хотелось, чтобы продолжал гладить. Гладить, и говорить на ухо, чье это. От стыда и возбуждения ползли нервные мурашки.

“Расслабься, ты недостаточно расслабилась. Расслабься, и будет совсем хорошо” — раздавался знакомый низкий шепот. На мгновение её мочки уха коснулись его теплые сухие губы. Криста послушно выдохнула, ноги начинали вздрагивать. Хлюпающие звуки становились все громче и резче. Тело захватывал горячий сладкий тремор.

В какой-то момент колени подкосились, и свободной рукой Кайзер схватил вампиршу под грудь. Она рефлекторно выгнулась, так же рефлекторно издавая еще один протяжный пошлый стон. Все внутри захватил спазм довольно сильного оргазма, а через пару мгновений внизу стала расползаться вязкая, горячая жидкость. Стекать по ногам, капать на пол, возле уха послышался облегченный выдох. Боковым зрением можно было увидеть, что пасынок ухмылялся. Также пытался отдышаться, привести пульс в норму, но еще плохо получалось.

— Вот теперь можно поесть и отдохнуть. — Раздался удовлетворенный мужской голос. — Мы весь день были в городе. Мне… нравится на тебя смотреть, вот только пока мы в городе, тебя нельзя трогать. На третий-четвертый час такое времяпровождение превращается в пытку. Я тебя вижу. Милую. Довольную. Вижу, как ты наглаживаешь свой живот, и не могу потрогать. Ненавижу поездки и прогулки.

— Нил. — Она выдохнула, улыбнулась, и потрясла головой. — Гулять — полезно. Хоть иногда. Если бы мы все время сидели дома, то не встретили бы ту девушку.

— Сегодня было полезно, да. — Он улыбнулся, закатил глаза и застегнул ширинку. — А вообще идут дожди. Предлагаю тебе просто улечься под одеялом, есть креветки, и смотреть мультики. Что скажешь? Хочу проводить больше времени вдвоем. Потом у нас, какое-то время, его будет меньше.

— На слове про дождь ты стал таким довольным. — Криста смахнула со лба несколько потинок. — Хорошо, конечно. Я не против с тобой полежать, сколько захочешь.

Он стал медленно стягивать рубашку с усталого тела. Вновь разминал руки, плечи, прикрывал глаза.

Окна на улицах гасли одно за другим. Наступала ночь, но вампирам было все равно. Можно спать, а можно не спать, в самом деле лечь на удобную уютную кровать под теплое одеяло, и уставиться в телевизор. Можно, впрочем, делать что угодно.

Нилу нравилось вот это вот “что угодно”. Звучало очень приятно.

Эпилог

8 месяцев спустя

— Мой маленький. Мой хороший. Какие у нас ножки, ручки. — Криста улыбнулась во все лицо, склонившись над постелью малыша, но тот смотрел на нее как-то странно. Лениво, задумчиво, очень редко плакал, и чуть менее редко улыбался. Иногда мама нервно смеялась, размышляя что, наверное, Нил в младенчестве был именно таким. По крайней мере, таким он ей представлялся. Мальчик внимательно смотрел своими синими глазами в окно, на пролетающих мимо птиц, словно не замечал слов родительницы. Или не хотел замечать. Часто смыкал веки с длинными темными ресницами и попросту засыпал на остаток дня.

Девочка, что лежала в кроватке подальше, была куда более “разговорчивой”. Крошечной ладошкой все время пыталась сорвать прозрачную погремушку, которая раскачивалась над её головой, иногда даже срывала, и начинала остервенело ею трясти. Намного чаще смеялась, но плакала тоже не очень-то часто. Если получалось, любила дергать брата, на что тот никак не реагировал. В крайнем случае, стремительно уползал в неизвестном направлении, когда была такая возможность.

— Я ревную. — Послышалось за спиной, отчего Криста рефлекторно вздрогнула и обернулась. — Я ревную. — Совершенно искренне повторил Нил, затем мягко улыбнулся, и склонил голову в сторону. — Как он себя чувствует? Все хорошо?

— Да, конечно. — Она несколько раз кивнула, одернув бежевый льняной сарафан. Эти дети не болели. Нисколько, не было даже намека на какое-либо недомогание, но их отец все равно спрашивал. Каждый день.

Они казались ему хрупкими. Такими хрупкими, что Кайзер всегда с неимоверной осторожностью сидел с ними ночью, как статуя, стараясь не шевелить пеленки лишний раз. С самого детства мужчина хотел детей. Хотел, чтобы сместить с себя эту мерзкую роль приемного, а еще чтобы почувствовать, каково это, иметь нормальную семью. С их появлением молодой человек обрадовался тому, что стал вампиром. Спать ему в самом деле было не нужно, и можно было позволить себе находиться с детьми большую часть времени.

Он боялся её послеродовой депрессии. Боялся, что она будет плохо себя чувствовать, измотается, замкнется в себе, поэтому принял на себя большую часть заботы о младенцах. Купал, кормил, одевал, затем, когда они засыпали, облегченно улыбался и прикрывал глаза. А потом, когда жена подбегала к детям, чуть щурился, и говорил: “а ко мне? Я тоже хочу, я ревную”. “Хороший отец” — обескураженно говорил о нем Лукас, и все, кто встречал его на вечерней прогулке. На самом деле хороший, просто отличный. Мягкий. Добрый.

— Смотри, смотри, держит. — Мужчина раскрыл глаза, когда сын с привычным ленивым видом взял его за указательный палец. Немного подержал, и отпустил. — Сильная хватка. — Голос из обескураженного становился довольным. Очень довольным.

Иногда Нил позволял себе трогать их за крошечные пятки. Мять их, улыбаться, пока его не отпихивали. Мальчик с тем же отсутствующим лицом вырывал ноги, и