Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 235

«Почему ты не говоришь? Почему ты только качаешь головой?»

Во сне Ник делал жест, который ему столько раз приходилось делать наяву: прикладывал палец к губам и ладонь к горлу… а потом слышал свой собственный абсолютно ясный и довольно красивый голос:

— Я не могу говорить. Я немой.

«Но ты можешь. Можешь, если захочешь».

Страх Ника моментально сменялся удивлением и ликованием, и он протягивал руку, чтобы прикоснуться к человеку. Но дотронувшись до его плеча, рука леденела. Он отдергивал руку, замечая ледяные кристаллы на костяшках. И это приходило к нему. Он мог слышать. Голос темного человека, далекий крик вылетевшей на охоту ночной птицы, бесконечный стон ветра. Он вновь становился немым — от удивления. У мира появлялось новое измерение, о котором он никогда не подозревал. Он начинал слышать звуки. Он различал любой из них без чужих пояснений. Они были красивыми. Красивыми звуками. Он пробежал пальцами вверх и вниз по своей рубашке и удивился быстрому шепоту ногтей, прикасавшихся к хлопку.

Потом темный человек поворачивался к нему, и Ником овладевал ужас. Это создание, кем бы оно ни было, не совершало бесплатных чудес.

«…если ты падешь на колени и поклонишься мне».

И Ник закрывал лицо руками, потому что он страстно желал все то, что темный человек показал ему с возвышения: города, женщин, сокровища, власть. Но больше всего ему хотелось слышать завораживающий звук прикосновения ногтей к рубашке, тиканье часов в пустом доме после полуночи и загадочный шум дождя.

Но он произносил слово Нет, и тогда им снова овладевал леденящий холод, и его толкали, и он падал вниз головой, беззвучно крича, низвергаясь в туманные глубины, в запах — кукурузы?

Да, кукурузы. Это был другой его сон, и оба сна соединялись в один, не образуя швов. Он был на кукурузном поле, на поле зеленой кукурузы. Пахло теплой землей, коровьим навозом и растущей зеленью. Он поднимался на ноги, и начинал идти вдоль ряда и немедленно останавливался, понимая, что может слышать мягкий шорох ветра в зеленых листьях, похожих на лезвия мечей… и что-то еще.

Музыку?

Да, какую-то музыку. И во сне он думал: «Так вот что они имели в виду». Она раздавалась прямо перед ним, и он шел навстречу, желая узнать, откуда исходит последовательность этих прекрасных звуков — из того, что они называют «фортепьяно», или «трубой», или «виолончелью», или из какого-нибудь другого инструмента.

Горячий запах лета в ноздрях, нависающий синий свод над головой, прекрасные звуки. Никогда Ник не чувствовал себя счастливее, чем в этом сне. По мере того, как он приближался к источнику звуков, к музыке присоединялся голос — старческий, слегка невнятно произносящий слова, словно песня была жестковатым куском мяса. Словно под гипнозом, Ник шел ему навстречу.

Я пришел в этот сад в одиночку И на розах сияла роса И услышал слова, что полны торжества Нам послали Его небеса В этой дивной стране Он подходит ко мне Говорит мне, что я его сын И тот рай, что найду я в волшебном саду Не знал… никогда… ни один.

Когда куплет кончался, Ник протискивался к началу ряда, и там, на небольшой лужайке, оказывалась хижина. Слева от нее стояла ржавая бочка для мусора, а справа висела старая шина, служившая качелями. Шина была подвешена к яблоне, искривленной, но покрытой зеленой листвой. Окна были распахнуты, и летний ветерок раздувал оборванные белые занавески. Со всех сторон домик был окружен кукурузой, ряды которой тянулись, на сколько хватало глаз. Только на север сквозь нее пролегала грязная дорога, уходившая к далекому горизонту. И тогда Ник понимал, где он находится — округ Полк, штат Небраска, к западу от Омахи и немного к северу от Оцеолы.

На крыльце сидела самая старая женщина Америки, негритянка с пушистыми белыми волосами. Она была очень худа, на ней было домашнее платье и очки. Она выглядела такой тонкой, что, казалось, летний ветерок мог подхватить ее и унести в высокое синее небо. А инструмент, на котором она играет (возможно, именно он-то и удерживает ее на земле), называется «гитара». «Так вот как звучит гитара, неплохо», — думает Ник в своем сне. Он мог бы так простоять до конца дня, наблюдая за старой женщиной посреди кукурузных полей и слушая. Ее лицо испещрено миллионами морщинок, словно подробная географическая карта — по ее впалым щекам пролегают реки и каньоны, под подбородком идут горные кряжи, глубоко запали пещеры глаз.

Она снова начинает петь, аккомпанируя себе на старой гитаре:

Ии-сус: придешь ли ты сюда?

Ооо, Ии-сус, придешь ли ты сюда?

Иисус, придешь ли ты сюда?

Ибо… есть в тебе нужда Ооооо, в мире есть в тебе нужда В наши дни…

Скажи, мальчик, что ты здесь делаешь?

Она кладет гитару себе на колени, как грудного ребенка, и жестом подзывает его к себе. Ник подходит. Он говорит, что просто хотел послушать ее песню, что ее песня очень красива.

«Ты разобрался с этим черным человеком?»

«Он пугает меня. Я боюсь…»

«Мальчик, ты должен боятся. Все мы смертны.»

«Но как мне сказать ему нет? Как мне…»

«Как ты дышишь? Как ты видишь сны? Никто не знает. Но приходи ко мне. В любое время. Меня называют матерью Абагейл. Думаю, я самая старая женщина в этих местах, и я до сих пор сама готовлю себе печенье. Приходи ко мне в любое время, мальчик, и приводи своих друзей.»

«Но как мне со всем этим справиться?»

«Господь благословит тебя, мальчик, никто другой тебе не поможет. Просто надейся на лучшее и приходи к матери Абагейл, когда захочешь. Думаю, я по-прежнему буду здесь, искать меня тебе не придется. Так что приходи повидать меня, Я по-прежнему…»

«…здесь, прямо здесь…»

Он просыпался, и Небраска, запах кукурузы и темное, морщинистое лицо матери Абагейл постепенно растворялись в небытии. В сознание просачивался реальный мир, но не столько вытесняя сон, сколько заслоняя его.

Он снова был в Шойо, штат Арканзас, его звали Ником Андросом, и он никогда не мог ни говорить, ни слышать звуки «гитары»… но он по-прежнему был жив.

Он сел на койке, опустил ноги на пол и поглядел на рану. Опухоль немного спала. Боль уменьшилась. Я выздоравливаю, — подумал он с огромным облегчением. Скоро я буду в полном порядке.

Он поднялся с койки и захромал к окну, нога онемела, но чувствовалось, что это пройдет после небольшой физической нагрузки. Он посмотрел на пустынный город, который был уже не Шойо, а трупом Шойо, и понял, что сегодня уедет отсюда. Далеко он не уйдет, но начать путешествие надо.

Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 235