- Говори, о Хафс, - мягко приказал черный джинн.

   - Известия о твоей болезни, о мой халиф, пришли в столицу, опережая другие, - со вздохом отозвался серый парсийский кот, и усы его горько поникли.

   - О болезни? Не о победе? - зло спросил аль-Мамун.

   - О болезни. Причем о такой, что лишает тебя права быть халифом, о мой господин, - безжалостно подтвердил серый джинн. - И о том, что Тарик так и не пришел в себя. Мол, нерегиль сошел с ума, лежит пластом и более ни на что не годится.

   - Говори дальше, - бесстрастно - только пальцам от четок было больно - приказал Абдаллах.

   - Из Мадинат-аль-Заура плохие новости расползлись по другим городам...

   - Плохие вести путешествуют быстро, - пробормотал черный кот.

   - В Куфе, Маджерите, Мешхеде и Нисибине начались волнения.

   - Зайядиты... - пробормотал аль-Мамун.

   - Они, - важно подтвердил серый джинн. - Еретики сбивались в толпы и кричали, что Всевышний покарал нечестивого властителя из рода убийц Али ар-Рида.

   Имруулькайс вежливо кашлянул. Тарик не изменился в лице. Абдаллах пожал плечами:

   - Про Куфу издавна говорили: если хочешь драки, выйди на площадь и выкрикни: "Да славится имя халифа Умара!". Тебя тут же побьют и отнимут имущество.

   - В общем, так они и поступили. Кого убили, кого побили, а у кого отняли имущество. Наместников твоих, о эмир верующих, они кого прогнали, кого в окно на копья выкинули. В Куфе вот на копья выкинули. Вместе с семьей. А еще у них объявился очередной тайный имам. Которого они тут же провозгласили истинным халифом и правителем и носителем священного пророческого огня, желтого свитка и шайтан знает чего еще, во что свято веруют эти сумасшедшие.

   - Где же сейчас пребывает это средоточие всех зайядитских добродетей? - мягко спросил Тарик.

   - Да в Куфе! - бодро ответил джинн.

   - В Куфе, - тихо повторил нерегиль и покивал собственным мыслям. - Очень удобно.

   - Но это еще не все! - затоптался парсидский кот.

   - Говори, о брат по вере, - строго приказал аль-Мамун.

   Джинн вздохнул и продолжил рассказ:

   - Теперь о столице. Жители Мадинат-аль-Заура и раньше-то не были тверды в верности...

   - Вот как?.. - тихо осведомился аль-Мамун.

   Повернувшись к Тарику, поинтересовался:

   - Ты знал про это?

   - Хочу напомнить, что последние годы правления твоего брата я провел... далеко от столицы, - прищурился нерегиль.

   - А первые годы моего правления ты провел в бегах. Так что толку от тебя - никакого, я понял, - отрезал аль-Мамун.

   И приказал огромному пушистому коту:

   - Продолжай, о Хафс.

   Джинн обмотал лапы хвостищем и степенно продолжил:

   - Так вот, как только вести дошли, в столице начались волнения. Не сказать, чтобы их и раньше не было...

   - Я знаю, - пробормотал аль-Мамун.

   - Пожары. Потом айяры из квартала аз-Зубейдийа дрались со стражей-харас, - мрачно проговорил парсидский кот. - Еще дрались на базарах, в паре кварталов сорвали пятничную молитву. Ну и кричали, что халифа околдовали и прибрали к рукам сумеречники.

   - Они это уже с год как кричат, - пожал плечами Абдаллах.

   - В этот раз дошло до погромов, - джинн поднял почти не видные среди серой густой шерсти уши.

   - Что ты хочешь сказать, во имя Всевышнего? До каких погромов?

   - Разгромили пару домов наслаждений, мой господин.

   - Причем тут сумеречники?

   - Ходили слухи, что кто-то из посредников привез в город айютаек. В доме Джамиля-парса действительно нашли девушек-сумеречниц.

   - И что? - прекратил перебирать четки аль-Мамун.

   - Убили, - опустил желтые глаза джинн. - Изнасиловали и убили.

   - Очень благочестиво, - мертвым голосом отозвался Тарик.

   У нерегиля не было четок, и он просто сцепил руки в замок. Костяшки пальцев заметно побелели. Впрочем, и в лице Тарика не было ни кровинки. Аль-Мамун решил не вступать в словопрения.

   - А потом дошло дело и до дворца, - вздохнул кот.

   - Что случилось с дворцом, о Хафс?

   - Жители столицы провозгласили халифом принца Ибрахима аль-Махди.

   - Что?!

   Некоторое время в комнате лишь слышалось, как перекликаются во дворе джунгары и время от времени всхрапывают и ржут застоявшиеся лошади.

   Четки аль-Мамуна лопнули и рубиновые зернышки разлетелись, словно кто-то разломил спелый гранат. Абдаллах вдрогнул, сплюнул и отшвырнул бесполезную нитку в сторону.

   Нерегиль с отсутствующим видом принялся собирать в ладонь упавшие рядом с ним рубиновые бусины.

   - Ибрахим аль-Махди, вот как... - пробомотал аль-Мамун. - Ибрахим аль-Махди...

   - Вазиры, Левая гвардия, стража-харас - все присягнули ему, - четко проговорил джинн.

   - Абу аль-Хайджа предал меня? - тихо спросил Абдаллах.

   Кот покачал мохнатой головой:

   - Абу аль-Хайджа не стал командовать Левой гвардией. Но он и его таглиб получили земли в Асваде. И новые хорошие дома в квартале, что строится вдоль канала Нахраван.

   - Абу-аль-Хайр? Вазир барида?

   - Исчез из своего особняка вместе со всеми документами! - бодро отозвался джинн.

   - Понятно, - тяжело уронил аль-Мамун. - Что с моей семьей? Буран, дети - что с ними?

   - Они... бежали.

   - Куда?

   Кот тихонько фыркнул:

   - Если бы ищейки Ибрахима знали, в столицу бы доставили их головы, о мой господин. Иорвет вывел их из дворца за день до начала бесчинств и штурма Баб-аз-Захаба.

   - Иорвет?..

   - Якзан. Якзан аль-Лауни, - подал голос черный кот.

   - Штурм? Там был штурм?

   - Еще какой, - вздохнул кот. - Сумеречники из хурс стояли до последнего, как ты понимаешь. Попавших в плен раненых сторонники нового халифа распяли. Головы убитых аль-самийа выставлены над воротами Баб-аз-Захаба и на Рынке прядильщиков. Народ ликует. В масджид проповедуют эру очищения аш-Шарийа от сумеречной скверны.

   - Торжество веры, ничего не скажешь... - голос Тарика оставался таким же неживым.

   Аль-Мамун не выдержал:

   - Вера и учение Али тут ни при чем!

   Нерегиль взорвался в ответ:

   - А что тут причем? А, Абдаллах? За что их убили, а?! За что?! За то, что они оставались верны своим клятвам? А я тебе скажу, за что! Вашей ублюдочной религии все время нужны жертвы! Человеческие, сумеречные - неважно! Вам нужно все время проливать кровь! Карматы честнее, чем вы, ашшариты! Они хотя бы не прикрываются Именем Единого! А вы беспрерывно воюете...

   - ...а когда не воюете, то друг друга убиваете и чужое делите, - спокойно продолжил аль-Мамун. - Я помню, что ты мне тогда сказал. Но ты не прав.