— Конечно, — покорно соглашаюсь я.

— Что же до остальных... Твои сообщники, кото-рым ты передала мои живые камни... Знаю, это они втянули тебя в эту авантюру, сама бы ты ни за что не решилась на подобное. Эти негодяи сбили тебя с пу-ти истинного, а посему нам придется выдать их кай-зеру. ~

Кресс сочинила собственную версию событий, так что мне ничего не стоит ей подыграть. Это го-

раздо лучше, чем если бы она узнала правду. Крес-сентия не простила бы меня так легко, если бы дога-далась о моих настоящих чувствах к Сёрену или по-няла, что я действовала по собственной доброй воле. Коль скоро она держит меня за ручного зверька, обу-ченного всяким забавным трюкам, с чего бы ей ду-мать, будто остальные станут относиться ко мне по-другому?

— Они покинули столицу, — говорю я. С каждым словом мне становится всё проще лгать Крессентии, меня больше не мучают угрызения совести. Я знаю, что требуется убедить Кресс ради безопасности моих Теней, поэтому я продолжаю. — Они с самого нача-ла поняли, что затеяли безнадежное дело. После то-го, как я отдала им камни, они ушли. Сказали, будто собираются сесть на корабль и отправиться в Гранию, даже предлагали взять меня с собой... но я не смогла.

Губы Крессентии изгибаются в улыбке.

— Рада, что ты осталась. Если бы ты уехала, я ста-ла бы по тебе скучать. — Она берется за перо и опять открывает книгу, но потом снова смотрит на меня. — Так будет лучше для тебя, Тора, в противном случае он тебя убьет, и ты это знаешь.

Слова застревают у меня в горле, и всё же я выго-вариваю:

— Я это знаю.

Кресс улыбается и возвращается к своим стихам. Жизнь для нее вновь прекрасна, она разгладила не-значительную складочку, которая портила общую картину; для нее это так же просто, как сыграть со своим отцом в шахматы. Она только что поставила мне шах и мат, и думает, что игра закончена. Она по-бедила.

Вот только не всё так просто. Я чувствую себя раз-битой на кусочки, склеить которые уже не получится.

Я пристально смотрю на пламя стоящей на столе между нами свечи, слежу за танцующим язычком пла-мени, то вырастающим, то съеживающимся — огонь пульсирует в такт моему сердцебиению. Я смотрю, как пламя словно бы замедляется, и постепенно успо-каиваюсь. Странно, что мне не хочется наорать на Крессентию и со всего маху ударить ее по хорошень-кому личику.

Я на удивление спокойна. Передо мной теперь ле-жит лишь одна дорога, и я ее отлично вижу, потому что она освещена пламенем. Это ужасный путь, мне страшно не хочется по нему идти; я никогда не про-щу себя за то, что пошла по нему. Пройдя по нему, я уже никогда не буду прежней.

Но другого пути у меня нет.

Крессентия вскидывает глаза, явно собираясь что-то сказать, но потом замечает что-то за моей спиной, вскакивает и резко выпрямляется. В следующую се-кунду я замечаю, что все остальные собравшиеся на террасе придворные тоже встали, и поспешно под-нимаюсь, чувствуя, как сжимается желудок. Кайзери-на Анке мертва, Сёрен всё еще в море, а значит, есть лишь один человек, появление которого может выз-вать такую реакцию.

Уже склоняясь в реверансе, я замечаю, что перед ве-дущими на террасу двойными дверями стоит кайзер, одетый в бархатный костюм с золотыми пуговицами, смешно выпирающими на его круглом животе. В до-вершение всех бед рядом с ним стоит Тейн, а это мо-жет означать только одно.

Наверняка они сейчас подойдут к нам. По камен-ному выражению лица Тейна ничего нельзя прочесть, зато глазки кайзера горят недобрым весельем — этот его взгляд постоянно является мне в кошмарах. Мне стоит огромных усилий не вздрагивать под ним.

Скоро, напоминаю я себе, очень скоро мне не придется бояться этих двоих. Скоро я буду далеко отсюда, далеко от этой парочки. Надеюсь, скоро они оба будут мертвы и уже никогда не смогут и паль-цем меня тронуть. Но до этого времени еще нужно дожить; пока что они вполне способны причинить мне боль. Пока мне нужно продолжать играть в иг-ры кайзера.

Я снова цепляюсь взглядом за огонек свечи, потому что это легче, чем смотреть на приближающихся лю-дей. Сердце опять начинает частить, и пламя подхва-тывает этот ритм, взлетая и опадая всё чаще и чаще.

— Леди Крессентия, леди Тора, — произносит кай-зер. Выбора нет, нужно на него посмотреть.

Следующий ход в этой последней игре за ним, но впервые я нахожусь на шаг впереди, и собираюсь в полной мере воспользоваться этим преимуществом.

Тора внутри меня отчаянно паникует, ее трясет от ужаса, потому что она помнит, как кайзер гладил ее по спине, как ей в спину впивался кнут, она помнит, как отвратительно улыбался кайзер, называя ее хоро-шей девочкой. Но я больше не буду бояться, потому что в кармане у меня спрятан самый смертоносный из всех известных ядов: достаточно половины флако-на, и жизнь этого человека оборвется.

— Ваше величество, лорд Тейн, — говорю я тихим, ровным голосом. Я простая девушка, которая думает исключительно о простых вещах. — Как чудесно ви-деть вас обоих. Не окажете ли нам честь выпить вме-сте с нами по чашечке кофе? — спрашиваю я, указы-вая на накрытый стол. Как будто им требуется мое приглашение.

Кайзер переводит взгляд на Кресс.

— Вообще-то, леди Крессентия, я бы хотел переки-нуться порой слов с леди Торой, если вы не возражае-

те, — произносит он вежливым тоном, хотя всем оче-видно, что это приказ. Кресс моментально это пони-мает и, задержавшись на мгновение, бросает на меня предупреждающий взгляд, напоминая о нашем уго-воре. Напоминания мне не требуются, у меня в ушах до сих пор звучит ее угроза.

— Кресс, — говорит ее отец. Крессентия в послед-ний раз смотрит мне в глаза, потом опирается на ру-ку Тейна и позволяет ему увести себя прочь.

Кайзер занимает ее место, а я вновь сажусь на свой стул, пытаясь унять заходящееся сердце. Пламя свечи всё так же частит в такт моему сердцебиению, и, бы-стро окинув взглядом остальные столы,