Марица тут же раскрыла фолиант, её глаза загорелись.

— «Тот, кто постигнет теорему Корсина, — прочитала она, — сможет не только предвидеть будущее, но и влиять на него. Исток — это хаос, но хаос, подчинённый воле Светоча, становится оружием».

— Вот почему Иллюзион развязал войну, — пробормотал я. — Они боялись, что Светоч появится и перевернёт их планы.

— И как же хорошо, что они думают, что маг умер, — последнюю фразу Марица прошептала мне на ухо, аккуратно закрывая «Трактат о природе Истока».

— Мастер Гаррик, — обратилась она к библиотекарю, который всё ещё стоял рядом, — можно ли сделать копии из этих книг? И… — она слегка замялась, — чтобы это осталось между нами?

Гаррик медленно поднял бровь, переводя взгляд с Марицы на меня, а затем на стопку книг перед ними. В воздухе повисло молчание, нарушаемое лишь потрескиванием камина.

— Копии возможны, — наконец сказал он, — но за каждую взимается плата. Что касается конфиденциальности… — Он наклонился ближе, и его голос стал едва слышным: — Библиотека уважает тайны своих читателей, если они не угрожают королевству.

Я кивнул, доставая кошель. — Это чисто академический интерес, мастер Гаррик. Ничего более.

— Конечно, лорд Янг. — Гаррик склонил голову. — Духи-переписчики подготовят материалы к завтрашнему утру. Они будут ждать вас в отдельном кабинете.

— Благодарю, — Марица улыбнулась.

Как только библиотекарь удалился, я подал Марице руку.

— Предлагаю поужинать. Тут есть отличная таверна, где подают нежнейшего кролика и прекрасный эль.

— Хочешь меня напоить?

— Хочу вытащить тебя из этого царства книг! — рассмеялся я. — Даже в Академии я не проводил столько времени среди пыльных фолиантов.

Карета медленно катила по узким улочкам Элантры, оставляя позади величественные шпили библиотеки. Вечерний город был наполнен мягким светом фонарей, а в воздухе витали ароматы жареного мяса и свежеиспечённого хлеба. Марица, уставшая, но довольная, сидела напротив меня, перебирая свитки с заметками, которые мы успели сделать за день.

— Ты уверен, что эта таверна того стоит? — спросила она, отрываясь от пергамента.

— Абсолютно. «Лисья нора» — лучшее место для тех, кто ценит хорошую еду и покой.

— Покой? — Она подняла бровь. — После всего, что произошло, это звучит как сказка.

Я усмехнулся:

— Поверь, даже драконам иногда нужно место, где можно просто поесть без придворных церемоний.

Карета остановилась у невзрачного здания с вывеской в виде рыжей лисы. Из открытых окон доносились смех, звон бокалов и аппетитные запахи. Я вышел первым, подав Марице руку, но она, как обычно, проигнорировала её и спрыгнула сама, лишь бросив мне вызывающий взгляд.

— Упрямая, — пробормотал я, но в углу рта дрогнула улыбка.

Внутри таверна оказалась уютной и шумной. Деревянные столы, покрытые потертыми скатертями, были заполнены самыми разными посетителями: купцами, студентами, парой магов в потрёпанных мантиях. В углу музыканты наигрывали живую мелодию, а официантки ловко сновали между столиками, неся подносы с едой и питьём.

Мы заняли свободный столик у камина, где огонь отбрасывал тёплые блики на стены.

— Что посоветуешь? — Марица окинула взглядом меню, написанное мелом на доске.

— Кролика в вине и яблочный эль. Лучше сочетания не найти.

— Тогда я доверюсь твоему вкусу.

Когда заказ принесли, Марица закрыла глаза, вдыхая аромат блюда. Кролик был нежным, таял во рту, а винный соус придавал ему лёгкую кислинку. Она отломила кусочек хлеба, обмакнула его в соус и с наслаждением откусила.

— Боги, это восхитительно! — воскликнула она, и в её глазах вспыхнул тот самый огонёк, который я любил больше всего.

— Я же говорил.

Мы ели не спеша, обсуждая прочитанное в библиотеке. Марица оживилась, рассказывая о своих догадках:

— Если Светоч действительно может управлять Истоком, то Иллюзион боится не просто дара, а того, что кто-то сможет переписать их планы. Но почему они уверены, что это угроза именно им?

— Потому что власть любит стабильность, — ответил я, отпивая эль. — А Светоч — это хаос в чистом виде. Непредсказуемость.

— Но если они так боятся хаоса, зачем сами его сеют? Война, заговоры…

— Потому что это их хаос. Контролируемый.

Она задумалась, ковыряя вилкой остатки еды.

— Значит, мне нужно научиться контролировать этот дар. Если он действительно во мне…

— Когда ты научишься, — поправил я. — Но не одна.

Наша беседа прервалась, когда к столику подошёл музыкант с лютней.

— Песню для пары? — предложил он с ухмылкой.

— Мы не… — начала Марица, но я перебил:

— «Дорогу домой».

Музыкант кивнул, и через мгновение зазвучала мелодия — тихая, наполненная тоской по чему-то далёкому и дорогому. Марица замерла, слушая, а потом неожиданно улыбнулась:

— Ты знаешь, что это одна из моих любимых? Папа пел мне ее в детстве вместо колыбельной. Громко и фальшиво. А мама все ругалась, что от его пения курицы со страха вечером нестись начинают.

— Я рад, что я угадал.

Она покачала головой:

— Ты невозможен.

— Зато предсказуем.

Когда музыка стихла, я расплатился, и мы вышли на улицу. Ночь была тёплой, звёзды яркими, а город постепенно затихал. Мы шли пешком, не спеша, наслаждаясь тишиной.

— Спасибо, — вдруг сказала Марица.

— За что?

— За этот вечер. За книги. За… возможность быть собой.

Я остановился, повернувшись к ней. В свете фонарей её глаза казались ещё глубже, а волосы казались еще темнее.

— Ты всегда можешь быть собой. Даже если это будет стоить мне пары разбитых ваз во дворце.

Она рассмеялась, и этот звук был лучше любой музыки.

Дорога до поместья пролетела незаметно. Ворота были уже закрыты, но стражники, завидев нас, молча пропустили внутрь. В холле горел лишь один канделябр, отбрасывая длинные тени на стены.

— Завтра рано вставать, — прошептала Марица, останавливаясь у двери своих покоев.

— Знаю.

Она заколебалась, словно хотела что-то сказать, но в итоге лишь кивнула:

— Спокойной ночи, Деми.

— Спокойной ночи, Марица.

Дверь закрылась, и я остался один в полумраке коридора, ощущая разочарование от того, что мне не подарили даже поцелуй. Но в то же время, рациональная часть меня подсказывала мне, что поступала она правильно.

В конце концов, у нас было время.

Глава 25

Бал

Маленькие пухленькие ручки тянутся к потрепанному и самодельному игрушечному зайцу, которого, высоко подняв руки над головой,