— Так в любом кафе в городе есть раздача бесплатной паутинки. Вряд ли тебе запрещено пользоваться бесплатной раздачей, у тебя же нет в походнике секретных материалов. Это Даша страдает да Карина. Им мужья запрещают пользоваться незащищенными сетями.

— Ладно, найдешь что — сообщишь. И, Ника, только не злись, воспользоваться помощью Зимовского я не смогу. И не надо мне про яды с рук и его любовь. Я просто не смогу.

Вероника прониклась её словами, поникла и хлюпнула носом:

— Я все понимаю. Что ж…

Тая положила ладонь поверх её руки:

— Но это не значит, что я брошу тебя без помощи. Я помогу. Просто иначе. Для начала: кто знает про твою беременность? Родители, врач, акушерки, подруги?

Ника воспряла и вытерла слезы платком:

— Прости, из-за беременности пробивает на внезапные слезы. О беременности знаешь ты и Святослав. Все. Больше никто.

— Слуги? Они внимательнее, чем ты думаешь. Токсикоз есть? Или был? Тебя тошнило или рвало?

— Все пока проходит хорошо. Ты не беспокойся — Святослав мне запретил даже в паутинке искать сведения о беременности и покупать книги, чтобы не привлечь ненужного внимания. Никто не знает.

— Ты проходила сканирование где-нибудь в платных клиниках, обещающих анонимность?

Ника рассмеялась:

— Тая, ты прямо как Святослав. Нет. Я и Святослав очень хотели ребенка. Из-за подозрений в нестабильности Святослава мы понимали, что все изначально надо держать в секрете.

— Какого… — Тая заставила себя замолчать. — Прости, почему вы тогда не выехали с мужем из страны, спасая себя и ребенка? Зачем Святослав вообще сунулся сюда — тут магмодов убивают.

Ника поджала губы — обиделась? Тая поймала её руку и погладила:

— Прости, я немного несдержана.

— Нам со Святославом уже давно закрыта дорога прочь из страны. Жене, между прочим, тоже. Только ей и её мужу пока еще не выдали предписания на обследование в Змеегорске. Женя, если ты помнишь, всегда хотела троих детей…

Вот тебе и «заделал»… Тая чуть мотнула головой — тут все, что она узнала от Даши, по новой перетряхивать и пересматривать надо.

— И да, не смотри так удивленно — у Жени муж тоже магмод. Как и Святослав, он был разведчиком.

— О… О… О…

— Ты о многом не подозревала, да?

Тая промолчала — по Дашиным словам у нее сложилось иное впечатление о змейках. И змейки ли они.

— Получается, что я во многом заблуждалась, Ника. И все же, почему Орлов поехал сюда?

— Потому что тут до границы с Китаем всего шесть часов на машине по дороге на юг. Да, по горам, и не факт, что можно прорваться, но только сюда ему могли продать билеты. Сама знаешь: жандармы до сих пор контролируют железнодорожные перемещения по стране. И еще… Ты не знаешь, но тут магмоды пропадают пачками. Их не убивают, Тая. Они пропадают. Святослав надеялся, что он приедет, отметится и «пропадет».

Тая вздохнула. Не спорить же с волнующейся за мужа Никой о методах Зимовского. Она и так уже говорила это Нике. Дважды.

— Почему ты отказалась подавать заявление о пропаже мужа? Зимовский же просил.

— Святослав оставил строгие инструкции. Дать заявление в полицию только после того, как он мне отпишется, что он покинул Змеегорск. Я не могла раньше подать заявление, не зная точно, где он. Я бы подала, а его тут бы поймали. Впрочем… Так и получилось даже без моего заявления. И что теперь делать — я не знаю.

— Зато знаю я. Главное — не волноваться. Лекарства и витамины для беременных тебе куплю я. И не смотри так ужасно — моей репутации это не повредит, а тебе самой опасно и покупать лекарства, и оказаться без них.

— Я хотела Женю попросить… — призналась Ника.

— Не вздумай! — Тая так и не поняла, кому из змеек можно доверять, а кого надо избегать. — Я сама справлюсь.

Осталось решить, кого именно просить о помощи. Кошкина или Метелицу? Последний излишне честен, но он волкодлак, он как никто иной понимает магмодов. Зато у Кошкина больше возможностей.

— Тая, если не Зимовского, то кого ты можешь попросить помочь?

— Я пока думаю. Или Метелицу. Или Кошкина.

В глазах Ники засветился огонек любопытства:

— Тот самый… Кошкин?

— Если ты имеешь в виду бастарда покойного императора Петра IV, то да, я дружу именно с Павлом Петровичем. И не смотри так странно — у твоего мужа тоже наверняка есть такие же знакомства. Это называется боевое братство.

— Но… как, Тая? И Метелица, и Кошкин… Ольга с Альбиной за такие знакомства все богатства готовы были бы отдать, особенно если приплюсовать к этому еще и Зимовского.

— Ника, все просто. Это случайности. Да и есть хорошая поговорка: чтобы выйти замуж за генерала — свадьбу надо играть с подпоручиком. С Метелицей нас столкнула служба — наш госпиталь был при дивизии, где он начинал подпоручиком. Мы часто сталкивались, когда я служила в ППП.

— Где? — робко уточнила Ника.

— Передовой перевязочный пункт. Это место почти на передовой — туда приносили раненых с ЛБС… Из боя, Ника.

— Ты… Была на передовой? Девочки говорили, что ты служила в госпитале, но никому в голову не приходило, что ты была на передовой.

Тая пожала плечами:

— А где мне еще было быть? Я, конечно, могла делать карьеру в передвижном лазарете или даже дальше в прифронтовых… Только я нужнее была на передовой. Я же луговушка. Кто, если не я, уговорит траву скрыть, кто, если не я, попросит землю защитить? Если надо было вытащить с поля боя кого-нибудь сильно встрявшего, то вместо санитаров и носильщиков просили меня.

Она отвела взгляд в сторону — дед тогда решил, что Тая просто ленится дальше повязок учиться профессии. Она могла чуть подучиться и служить фельдшером, например. После третьего курса это тоже можно было. Только тогда у парней Метелицы не было бы шансов на жизнь.

— Вот как-то так и получилось, что, начав дружбу с никому неизвестным подпоручиком Метелицей, я подружилась с тем самым тайным советником Метелицей. Он войну закончил в чине полковника, а потом уже пошел по гражданской карьерной лестнице.

— А Кошкин?

— А Кошкин — это вообще трагическая случайность. Император Алексей II ездил в Ставку, но надо было показывать храбрость императорской семьи и на передовой. А туда кого отправить? Великие князья, как и император, любят и ценят свою жизнь. Павел Петрович был признан своим отцом Петром IV, хоть так и остался бастардом. Его было не жалко, как и окружающих, которые должны приветствовать особу императорской крови