Только почему же так мерзко на сердце? Зимовский — гад, а чувствует себя мразью Тая.

И ноги, как гири, становятся все тяжелее и тяжелее — поле словно цепляется в Таю, не пуская. И уходить невозможно, хотя дикий крик, в котором «Тая!» уже не угадывалась, а лишь сплошное «Йа-а-а!», стих. Правильно. Ему надо беречь силы, как берегла их она в надежде, что помощь все же придет. Надо же, она тогда думала, что веретено никто не нашел, а Вязев просто промолчал о нем, забирая себе.

Холодало. С небес, еще чистых, пошел снег — его ветер приносил из наплывающих на город откуда-то с севера облаков, еще еле заметных из-за домов.

Тая остановилась и задрала голову в небеса, смотря, как танцуют снежинки на фоне звезд. Красиво. И холодно. Почему?

Руки моментально замерзли, а ведь она Снегурочка — её вторая сущность окончательно проснулась тут в Змеегорске. Она не чувствует мороза. И снова шаг прочь, на одном упрямстве. Зимовский все заслужил. Ритуал добровольный — иначе не бывает. Иначе нить не приживется. А у него прижилась — он прожил чертову дюжину Таиных лет. Он тогда не был ребенком! Нить прижилась, потому что он этого хотел! Её похитили одиннадцатого декабря — Тая слишком хорошо это помнила. День рождения у Зимовского первого декабря. Он уже был совершеннолетним. Забрать Таину жизнь себе было его выбором. На недееспособного он ни тогда, ни сейчас не тянул.

Тая потерла грудину — гадко, словно тухлятины наелась. И ноги идти не хотят.

Холод в сердце проникал исподволь, заставляя его биться все реже и спокойнее. Скоро оно вообще остановится.

А крик: «Тая!» — упрямой галлюцинацией продолжал биться в ушах, заглушая мысль в голове, что все закончилось и закончилось правильно. Правильно! Метелица не даст солгать. Он же сам предложил. Он согласился, что Зимовский должен заплатить своей жизнью. Кровь за кровь, смерть за смерть, причем такая же смерть. Она точно так же умирала. Он заслужил. Он убийца. И сама Тая тоже… Льдинка в сердце хрупнула с диким грохотом. Она убийца?

Она права!

Она же права — он все заслужил.

Права же?

Тая остановилась и оглянулась назад. Оказывается, не так далеко они и ушли.

Метелица замер, исподлобья рассматривая её, и не понять, о чем он думает.

Тая права! Или… Нет? Она влетела ему в грудь и почему-то стукнула кулаком, а ведь он ни в чем не виноват. Это только её ошибка и только её вина.

Его обжигающе-горячие руки обняли её, крепко прижимая к груди. Тая слушала, как мерно бьется его сердце и подстраивала свое охладевшее сердце под его ритм. Она еще живая. День ли, два, неделю или месяц — она пока жива, хоть по артериям, раздирая их, течет лед.

— Гордей…

— Да? — Его тяжелая ладонь гладила её по голове утешая. Незаслуженно утешая.

Тая подалась назад, чтобы заглянуть Метелице в глаза:

— Какого черта ты мне позволяешь творить?!

Она рванула обратно — Гордей не стал удерживать её. Бежать обратно было легко и правильно.

Тая влетела обратно в цех, подобрала с пола шинель и накинула её на Зимовского.

— Спа… си… бо…

Илья дрожал всем телом, но упорно пытался освободиться. Рана на его груди запеклась черной в темноте кровью. Метелица прищелкнул пальцами, и цех осветил повисший в воздухе шар магоэнергии.

Тая растаяла лед с одной руки Зимовского:

— Дальше сам.

Её милосердие имеет вполне конкретные границы.

Он криво улыбнулся, со стоном садясь на полу и пытаясь унять дрожь. Странно: он сильный маг, но сейчас даже не пытался применять магоэнергию для своего спасения. Куда он её дел? На что она ушла? Почему он не пытается напасть на Таю и Метелицу и сбежать? Знает, что она, как разморозила его, так и заморозит вновь?

Зимовский, разбивая лед первым попавшимся под руку камнем, скосил глаза на Таю:

— Классная маечка, грибочек…

Вот же озабоченный! Даже сейчас… Сейчас уже нет смысла прикидываться влюбленным.

— Это пижама.

Зимовский хмыкнул:

— Кх-х-х… Как ко мне спешили на помощь… Тая, давай меняться: ты мне кинешь джинсы, а я тебе отдам шинель — накинь, замерзнешь же.

— Зимовский, тебе последние мозги отморозило? — она выругалась, напомнила себе, что даже к поверженному врагу надо быть милосердной и растаяла лед окончательно.

Зимовский вскинулся, всматриваясь в Таю и неудачно пытаясь встать. Он так и не пытался атаковать и бежать. Может, боялся Метелицу? Но тот тоже хорош — даже наручники не захватил с собой. Он стоял в дверях и не вмешивался. Вот странная у него тактика расследования, если честно.

— Тая… — вновь напомнил о себе Зимовский. Он так и мечтает плохо кончить. Или не считает себя виноватым — с нечистью не принято считаться, а Тая — полукровка. Он думает, что его оправдают? Он на короткой ноге с императором — это даже дед говорил. Чума, надо было все же уходить… И к черту проверки Метелицы — ежу же ясно: он бы вернулся и оттащил Зимовского в тюремную больницу.

Тая заставила себя успокоиться и прогнать прочь ярость и боль:

— Замолчи, прошу. Я не хочу тебя слышать. Я не хочу тебя видеть. Я не хочу знать, что ты где-то ходишь по миру, в котором живу я и нормальные, хорошие люди.

— Тая! Давай поговорим — надо разобраться, что случилось.

— Зимовский, ты…

Он все же встал, признаваясь:

— Я просто оказался нарциссом — влюбился в свое продолжение.

Она не удержала чувства в узде и вскипела:

— Я не твое продолжение! Я не часть тебя. Ты просто убийца. И ты меня не любишь — тебя влекла ко мне не вырванная веретеном до конца моя жизнь. И все.

— Тебя тоже?

— Что?

Зимовский и его поведение раз за разом ставили Таю в тупик.

Он повторился:

— Тебя тоже влекло ко мне?

Зимовский, шатаясь, направился к своей одежде, натянул на себя джинсы и кинул Тае шинель:

— Лови и грейся!

Шинель упала на пол — ничего от Зимовского Тае было не нужно. Она буквально давилась ругательствами — он думает, что она могла в него влюбиться?!

— Зи. Мо. Вский!

— Грейся! — рыкнул он, а Метелица молчал, продолжая просто наблюдать за происходящим. Хотя нет — он подошел к Тае, поднял с пола шинель и накинул её на Таины плечи, прошептав:

— Он прав, Тая. Тебе надо согреться.

Против Гордея и его заботы она не стала протестовать