– Боже мой! – пораженно выдохнул Федор. – Николай Александрович!

XIV

1881 год, июнь, усадьба Коростылевых, вечер

– Не знаю, как вас благодарить, Владимир Николаевич. – Наталья Коростылева явственно пребывала в состоянии почти маниакального возбуждения. – Я нисколько в вас не сомневалась! Вы совершили невозможное! Вы вернули Николая с того света!

– Простите, сударыня, но я не считаю, что моя работа здесь завершена, – решительно сказал Владимир.

– Что? – удивленно захлопала ресницами Наталья. – А, вы, верно, про деньги! Обратитесь к Федору, он компенсирует ваши расходы и время…

– Я не про деньги, – отрезал Владимир. – Послушайте, неужели вам не кажется странным, что ваш муж возвратился столь внезапно? Неужели вам не интересно, где он был? Что с ним случилось?

– Мне важнее, что он жив и снова со мной. Для вопросов настанет время, но пока оно не прошло. Вы сами видите: Коля слаб и болен. Ему нужен уход и покой.

Тон Коростылевой сделался монотонным и сухим, будто чужим. Они разговаривали в коридоре перед дверью спальни. За высокими окнами день начинал медленно, но неуклонно близиться к ночи.

События на берегу озера после возвращения Корсакова развивались стремительно. Николай Александрович лишился сознания, не успев сказать ни слова. Федор переводил потерянный взгляд с него на Владимира – и Корсаков понимал камердинера. Тот стремился помочь хозяину, но рядом с ним лежал еще один человек, которому могла требоваться помощь. Поэтому Владимир махнул рукой и сказал:

– Быстрее, доставьте Коростылева в дом, пусть Беккер осмотрит его. Кажется, из нас всех он наиболее подкован в медицине. Павел, помоги Федору.

– А как же ты? – спросил Постольский.

– Жить буду, а вот насчет Коростылева я не уверен. Не стоит терять времени.

Чтобы полностью избавить Николая Александровича от остатков костюма, пришлось воспользоваться ножом. Федор и Павел подхватили бесчувственного Коростылева на руки и понесли по аллее в сторону дома. Корсаков остался лежать на берегу.

При свете дня Владимир смог оценить повреждения, которые нанесла костюму (да и ему самому) подводная тварь. Ее когти все же пробили кожаную ткань, но, к счастью, не оставили глубоких ран на плечах. Корсаков напомнил себе, что царапины нужно будет обработать и придется понаблюдать за ними потом – мало ли какую заразу могло занести напавшее существо. Учитывая, что с дырами на плечах костюм стал бесполезен, он сам без жалости срезал с себя резиновую одежду и сбросил башмаки. За ними последовало промокшее шерстяное белье, от холода которого Владимира почти начал колотить озноб. Погоды стояли летние, а потому он с наслаждением ощутил горячие лучи солнца на коже и попытался встать.

Сделать это оказалось сложно. Голова закружилась, Корсакова повело в сторону, и он рухнул на четвереньки. Тело отозвалось глухой болью. Ломило все суставы – колени, локти, плечи. Кожа покрылась жутковатым мраморным узором, до того сквозь нее просвечивали кровеносные сосуды. Голова раскалывалась, в ушах шумело, а грудь будто сжало ремнями, мешая вдохнуть.

– Больше… никогда… не буду нырять… – пробормотал Корсаков, но быстро понял, что зря поддался привычке общаться с самим собой. Стоило ему открыть рот, как на него накатил резкий приступ тошноты, который, к счастью, удалось быстро подавить и отделаться мерзким едким кашлем.

Он вновь попробовал подняться, на этот раз успешно, и медленно, пошатываясь побрел к дому. Владимир не сомневался, что для окружающих он выглядел бы самым настоящим чудовищем, поднявшимся из озера.

Спустя пятнадцать минут в усадьбе его встретил Беккер и безапелляционным тоном потребовал от Владимира немедленно найти диван и лечь на него.

– А как же Коростылев? – слабо спросил Корсаков.

– Ему я рекомендовал то же самое, – ответил Вильям Янович. – Он пришел в себя, но его уже взяла в оборот жена. Она потребовала всем выйти и сейчас заботится о нем самостоятельно. Не самое разумное решение, но для мягкой и слабой женщины она была на удивление убедительна и непреклонна. А теперь довольно вопросов, идите, ложитесь. Я принесу воды.

– Не надо воды! – испуганно попросил Владимир.

– Надо, – отрезал Беккер. – Боюсь, полноценного ухода вам не обеспечить, так что придется довольствоваться покоем, водой и свежим воздухом. Ложитесь, я открою окно.

– Но мне нужно…

– Вам нужно отдохнуть, хотя бы несколько часов! – твердо сказал Вильям Янович. – Потом вы, конечно же, решите вновь развить бурную деятельность, что, вообще-то, противопоказано, но как минимум до вечера вы будете лежать, пить воду и глубоко дышать, если не хотите остаться калекой на всю оставшуюся жизнь. Или даже сократить эту самую жизнь до нескольких часов.

Корсакову не оставалось ничего другого, кроме как послушаться. Остаток дня он провел на кровати в гостевом флигеле, который Беккер счел достаточно проветриваемым. Владимир лежал, то и дело проваливаясь в дрему, но не позволяя себе крепко заснуть. Когда по свету за окном он понял, что на дворе уже вечер, Корсаков все же поднялся, переоделся и направился в дом, где, после краткого разговора с Федором и Павлом, решил проведать Наталью Аркадьевну.

И вот сейчас Коростылева стояла перед ним. Ее слабость и пассивность куда-то улетучились. Наталья выглядела непреклонной. Ее губы сложились в тонкую линию, по которой Владимир понял, что ничего из им сказанного женщина слушать не станет, но все равно решил попытаться.

– Прошу вас, – почти умоляюще обратился к ней Корсаков. Он взял женщину за руку и, понизив голос до шепота, начал говорить: – Ваш муж, даже если это действительно он, может быть опасен. Как вы не понимаете? Человек не может провести несколько дней в разбитом водолазном костюме без воздуха на дне озера, а потом вернуться обратно!

– А разве вы, по роду занятий, не верите в чудеса? – осведомилась Наталья.

– Нет. За двадцать шесть лет жизни мне не довелось наблюдать ни одного чуда, – покривив душой ответил Корсаков. – Я верю в счастливые стечения обстоятельств, но даже для них требуются толика удачи и возможные с научной точки зрения условия, сколько бы маловероятными они ни были. То, что ваш муж выжил на дне озера, уже из области невозможного. Как бы нам того ни хотелось, мертвых нельзя вернуть. Поверьте, уж я-то знаю.

Он не стал добавлять, что сам является наглядным примером того, что, побывав за гранью небытия, человек может вернуться оттуда не один. И то, что последует за ним, окажется куда страшнее смерти.

– Простите, Владимир Николаевич, я не сомневаюсь, что