— Ну Наконец-то! Куда ты пропал?

В тоне сестры звучал упрек, за которым я уловил тщательно скрываемое беспокойство.

— Просто был на рыбалке, — спокойно ответил я. — Связь здесь плохо берет. Особенно за городом.

В динамике послышался вздох облегчения:

— Слава Всевышнему. Я уж начала волноваться. Думала, что-то случилось.

— Всё в порядке, — заверил я девушку. — Просто я решил устроить себе выходной. Хоть раз за всё это время.

— Понимаю, — сказала она мягче и живо поинтересовалась. — Как рыбалка?

— Замечательно, — прикрыв глаза, довольно ответил я. — Лес, река, тишина и спокойствие. Такого умиротворения я никогда не испытывал в столице. Полная гармония и единение с природой.

— Дичаешь, братец, — хмыкнула Марина. — Тянешься к истокам.

— Это и правда очень расслабляет, — возразил я.

— Верю, — вздохнула сестра, и я нахмурился. Слишком уж хорошо я ее знал. И теперь прекрасно понимал, что девушка либо что-то скрывает, либо не решается поднять нужную ей тему. Поэтому осторожно уточнил, стараясь перевести тему в другое русло:

— Как дела дома?

— Всё спокойно, — протянула Марина. — Вроде только отец…

Она замялась, но по ее тону я понял, что попал в точку. Поэтому выждал паузу, а затем уточнил:

— Что с ним?

— Он в последнее время сам не свой. Ругается на всех, раздражается по пустякам.

— Странно, — сказал я нахмурившись. — Может, что-то случилось на службе? Или он просто устал. Передай ему, что…

— Я поняла, чтобы он съездил на рыбалку, — перебила меня сестра. — Обязательно передам.

Она немного помолчала, а затем добавила:

— Рада, что у тебя все хорошо. Звони почаще.

— Постараюсь, — ответил я.

Мы поговорили ещё несколько минут обо всем подряд, чтобы закончить беседу на позитивной ноте. А затем Марина завершила вызов. Я положил телефон на край ванной и ещё какое-то время лежал, глядя в потолок. Вода остывала, но мне не хотелось шевелиться.

Мысли текли лениво. Я вспоминал столицу, с ее салонами, приемами, клубами и закрытыми вечеринками. О жизни, которая казалась теперь далёким, серым сном. И с удивлением понял, что не скучаю по всему этому. Совсем. Ни по городу, ни по людям, ни по тому чувству, что там называли жизнью. Здесь, в Северске, всё было другим. Настоящим.

Я выбрался из ванны, обернулся полотенцем и прошёл в комнату. Открыл окно и выглянул наружу. В полумраке сада тихо звенели сверчки, а в небе висела крупная, холодная луна. Я сел в кресло у окна, наблюдая, как в саду колышутся ветви, и как тени деревьев ложатся на дорожку. Ветер доносил до меня запах цветов. Некоторое время я неподвижно сидел, наблюдая за всем этим, а затем встал, прошел к кровати и лег, чувствуя, как накатывает сонливая усталость. И перед тем как провалиться в темноту, я подумал, что, может быть, счастье — это просто умение просто помолчать, глядя, как течёт вода.

Глава 11

Визит инкогнито

Неожиданный выходной, проведенный на рыбалке, дал свои плоды, и проснулся я до того, как рассвело. Воздух в комнате был свежим. Луч солнца уже пробивался сквозь край ткани, рисуя на полу узкую золотистую полоску. Комната наполнялась мягким серебристым светом, и в этом утреннем полумраке всё казалось особенно спокойным. Где-то за окном, в саду, перекликались птицы. На первом этаже глухо скрипнула доска пола, потом что-то стукнуло. Возможно, Никифор уже возился на кухне.

Я потянулся, чувствуя, как приятно после сна откликаются на движения мышцы. Словно за последние дни тело наконец-то вспомнило, что такое покой. Некоторое время просто лежал, наслаждаясь тишиной. Затем с неохотой поднялся с кровати и прошёл в ванную, где быстро привел себя в порядок и оделся. А затем покинул комнату и спустился на первый этаж.

Гостиная встретила меня тишиной и полумраком. Камин был потушен, но от стен словно всё ещё исходило едва заметное тепло. На столе лежала аккуратно сложенная газета. Ни Морозова, ни Веры видно не было, и от этого пространство показалось странно большим и непривычно пустым.

Я подошёл к окну, выглянул в сад. За стеклом уже бледнело небо, утро вступало в свои права.

Дверь за моей спиной тихо скрипнула, и в проёме появился Никифор. В руках домовой держал поднос, на котором стояли чайник, чашка и блюдце с печеньем.

— Доброе утро, мастер-князь, — произнес он и прошел к столу. — Признаться, не ожидал, что вы вскочите ни свет ни заря. Или у вас окно распахнулось?

Его голос, как всегда, звучал немного ворчливо, но мне в нём почувствовалась забота.

— И тебе доброе утро, Никифор, — ответил я с улыбкой. — Окно оказалось закрытым. Но признаться, утро непривычное. В доме как-то… пусто.

Домовой поставил всё на стол и, выпрямившись, важно произнёс:

— Вера ещё спит, — сказал он. — Но ее понять можно, в ее комнате обычно допоздна свет горит. Наверное, работает. А где Владимир Васильевич-то мне неведомо. Я ему не сторож.

Я кивнул и довольно улыбнулся. Сел в кресло, взял чайник, налил в чашку янтарный, густой отвар, пахнущий мёдом и чем-то хвойным. Сделал глоток. Откинулся на спинку, чувствуя, как в груди расплывается тепло.

— Спасибо, Никифор, — произнёс я. — Отвар вышел просто отличным.

— На здоровье, мастер-князь, — ответил домовой, покосился на остывший камин и пробурчал под нос:

— Что-то холодом тянет… не дело, ой не дело.

Никифор подошел к очагу, присел на корточки и снял кочергой защитную решётку. Внутри остался только слой пепла да пара углей, едва заметно бликующих красным.

Домовой задумчиво хмыкнул, потом щёлкнул пальцами, и откуда-то из воздуха, словно из самого запаха древесины, появилась охапка тонких лучин. Никифор ловко разложил щепу крест-накрест, бросил сверху пару поленьев. Затем достал из кармана какую-то старую, потемневшую коробочку. Щёлкнул крышкой.

Пламя вспыхнуло почти беззвучно. Сначала робкое, тонкое, как язычок свечи, разгораясь с лёгким потрескиванием. Домовой пододвинул поленья к центру, поправил их кочергой и отступил на шаг, любуясь делом рук своих. А затем довольно кивнул. Огонь, словно повинуясь его