Когда вода закипела, Морозов достал из внутреннего кармана старый тканевый кисет. Бережно развязал тесемки, взял щепоть тёмных трав и насыпал их в посудину. Пар сразу сгустился, наполнив воздух ароматом шиповника и чего-то свежего, похожего на мяту.

Воевода помешал настой, потом разлил по кружкам.

— Попробуйте, Николай Арсентьевич, — произнес он, протягивая одну из кружек мне.

— Благодарю.

Я взял кружку, сделал глоток. Вкус отвара был удивительно тёплым раскрывался мягкостью, насыщенным, чуть горьковатым и оставляя медовое послевкусие. И только спустя мгновение я уловил дымный, слегка землистый аромат, будто от трав, выросших на сухих склонах гор, обогреваемых солнцем.

— Ну как вам? — послышался голос воеводы.

— Отлично, — ответил я, наслаждаясь теплотой, которая распространялась по телу, давая лёгкое, почти физическое чувство умиротворения. — Это какой-то особенный сбор?

— И особенное место, — ответил Морозов с лёгкой улыбкой. — Такого сбора вы не попробуете нигде. Это мой семейный рецепт.

— Вы как-то обмолвились, что были женаты, — осторожно уточнил я.

— Было дело, — согласился воевода, и глаза его затуманились. — Кажется, что это было в другой жизни. И если подумать, то так и есть. Я тогда был другим человеком.

— Не думал, что вы любите изменения. Полагаю, что не встречал более консервативного человека.

— Вы мало кого встречали, — усмехнулся Морозов. — Молодость вам не позволяет иметь много опыта. Но это пройдет.

— У вас как раз опыта хватает, — кивнул я.

— И воспоминаний, которые я предпочел бы не иметь, — задумчиво протянул мужчина и всмотрелся в облака, которые бежали в сторону солнца. — Когда-то у меня была семья. Жена, сыновья.

Я прикусил язык, чтобы не спросить собеседника о детях. Он же какое-то время молчал, а потом продолжил глухим голосом:

— Жены своей я не ценил. Так вышло, что наш брак был договорным. Вам ли не знать, как это бывает.

Я знал. И потому лишь кивнул, давая понять, что понимаю, о чем речь. Мои родители тоже не питали друг к другу трепетных чувств.

— Что не помешало супруге сделать нашу жизнь вполне сносной. Она умела поддержать, когда это было нужно. Была добра к домашним, любила детей…

На последнем слове голос Владимира дрогнул. Он запустил в волосы пальцы, словно пытался стряхнуть эти воспоминания. Я замер, боясь испортить время откровений. Где-то неподалеку застрекотал кузнечик, и низко пролетела пара стрижей.

— Никогда не женитесь, если девица вам не по сердцу, — вдруг сказал воевода. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Мало того, что вы отберете шанс у вас двоих встретить своего, того самого человека. Так еще и дети… Они должны рождаться и расти в любви. Лучшее, что может сделать отец для своих детей — это любить их мать. Потому как дочери ищут себе мужчин по образу отца, а сыновья повторяют его путь.

— Считаете, что это обязательное условие? — нахмурился я, не желая сравнивать себя со своим отцом.

— Вовсе не обязательное, — покачал головой Морозов. — Но мне стоило выбрать себе другую супругу. А не жениться на той, которую любил мой брат. Он бы смог сделать ее счастливой. И сам бы стал…

— Вы не были с ним близки?

— Между нами все было сложно, — он пожал плечами. — Мне всегда хотелось доказать, что я достоин быть первым. Что я сильнее, могущественнее…

Он замолчал и бросил на меня потемневший взгляд.

— Жену я потерял, так и не поняв, что она была лучшей парой, о которой можно было мечтать. С возрастом я не обрел мудрость. Когда мои дети стали взрослыми, я все еще продолжал жаждать власти и быть главным. Но судьба дала мне шанс начать все заново. И я им воспользовался.

Он сунул между зубами травинку и какое-то время просто молчал.

Я кивнул и, не торопясь, сделал ещё один глоток. Время стало растягиваться, и я позволил себе раствориться в этом моменте. Просто смотрел на огонь, слушая, как трещат ветки в костре и как журчит река. И вдруг поймал себя на мысли, что не хочу никуда уходить.

— Не всем так везет, как мне, — заговорил Морозов, когда я уже не ждал продолжения. — Большинство платит за свои грехи. А мне удалось найти себя, обрести место, где могу быть собой. Тут теперь мой дом и родина, которую я искренне люблю. Разве можно мечтать о чем-то еще?

— Звучит так, словно вам далеко за сотню перевалило, — хмыкнул я. — Мне казалось, что вы не такой уж старый.

— Когда кажется — осеняйте себя охранным знаком, — назидательно посоветовал воевода.

— Раз вы еще не такой уж и древний, то может все же рискнете и попробуйте найти себе пару?

— Да кому я глянусь, княже? Я ведь уже привык жить по-простому: хоромами не обзавелся, злата не накопил, привычки у меня солдатские. Такого завидного жениха любая умная женщина станет обходить по широкой дуге. Только дурная согласится на такую партию. А дурная, уж простите, мне совсем ни к чему. Она ведь мне весь мозг выклюет.

Я улыбнулся, представляя такой яркий образ, и покачал головой.

— Вы себя недооцениваете, Владимир Васильевич. Я наслышан, что в городе вами интересуются дамы.

— Бросьте, — отмахнулся мужчина со смешком. — Какие там могут быть интересующиеся? Разве только кикиморы запечные или мавки колодезные. Но и те и другие мне ни к чему.

— Значит, есть список тех, кто «к чему»? — хитро сощурился я. — Стоит рассмотреть кандидатуры. Говорят, что мужчины в браке живут дольше.

— Так говорят только бабки на лавках, — хохотнул Морозов. — А вы часто видите стариков на тех же самых лавках?

Я покачал головой.

— Вот то-то же.

Где-то неподалеку в воде кто-то плеснулся, а потом до нас донесся тихий смех, который вполне мог оказаться иллюзией. От реки потянуло легкой прохладой. Из леса донеслось уханье совы.

— Вы лучше о