* * *

– Дама Леонтина… – Тина говорила тихим «воспитанным» голосом, не поднимая глаз от рукоделия. – А как я попала в «Длань Господню»? Вы ведь служили тогда здесь, ведь так?

– А сама что же, не помнишь? – Голос у дамы‑наставницы был сухой и холодный, но в нем слышались нотки гнева и безумия.

– Я ничего не помню о том времени, – честно призналась Тина. Она и в самом деле никак не могла вспомнить, когда и как появилась в приюте и что происходило с ней до этого.

– Тебя подбросили на церковную паперть, – сказала после паузы дама Леонтина. – Знаешь, как это бывает? Корзинка, а в корзинке младенчик. Не помню, в каком городе это случилось, но, кажется, где‑то на юге. И ведь к нам ты прибыла из приюта при монастыре Сестер Добронравия, так что да, скорее всего, юг…

– А имя? Кто дал мне имя? – осмелилась продолжить расспросы Тина, хотя и понимала, что сильно рискует – безумие и гнев уже отчетливо слышались в тихой, «воспитанной» речи дамы‑наставницы.

– Кажется, мэр этого городка звался Ферен, ну а имя, наверное, подобрали по святцам…

* * *

– Еще одна, – сказал чей‑то усталый голос за ее спиной.

От голоса пахло луком и чесноком, живой водой, потом и смертью. На самом деле смерть определяла теперь все, но человек этого еще не знал.

– Откуда ты, девочка? – спросил человек с мятым неопрятным лицом, сидевший за столом. Стол был завален бумагами и свитками, а человек, одетый в синее сукно, означавшее чиновничью службу, держал в руке перо. С кончика пера готова была сорваться капля плохих жидких чернил, а с оплывшего, похожего на картофелину носа, с толстого его кончика, – мутная капля пота. Пот тек по высокому выпуклому лбу человека, пересекал, словно ручьи в половодье, преграды глубоких морщин, терялся в зарослях кустистых бровей. Длинные волосы чиновника висели мокрыми прядями. Он был болен, и его близкая смерть читалась уже в особенной желтизне белков глаз.

«Лихорадка… повышенное потовыделение… боли в суставах…»

– Как тебя зовут? – человек за столом подался вперед, пытаясь, по‑видимому, рассмотреть ее получше, и поморщился от боли.

«Плечи и локти, – отметила она равнодушно. – Запах крови в моче… Не жилец…»

– Молчит! – сказал мужчина за ее спиной. – Все время молчит. Я нашел ее на Страстной площади, но там было полно беженцев из провинции, и половина из них мертвы или умирают…

«Стражник, – вспомнила она мужчину, стоявшего за ее спиной. – Стражник… Страстная площадь?»

Однако вспомнить площадь не удавалось, да было и неважно. Неинтересно.

– Думаешь, городская? – спросил чиновник.

– Да, похожа на городскую, – подтвердил стражник. – Еще б заговорила…

–