— Этого может хватить, — ответил я.

Призрак усмехнулся, и в этом было что-то почти отцовское. Уважение.

— Пора, — сказал я. — Вы дадите показания. А ваши бумаги дадут делу ход. И эти организаторы не отвертятся. Даю слово высокорожденного.

Он кивнул — впервые за всё время уверенно.

— Только перед тем, как мы покинем вашу квартиру, я должен сделать кое-что важное, — произнес я и обернулся к призракам, которые застыли в стороне и с уважением смотрели на меня. Обратился к ним. — Я могу перевести вас за грань. Всех, кто желает.

Призраки некоторое время молча смотрели на меня. И я добавил:

— Те, кто хочет перейти, просто сделайте шаг вперед.

Первым двинулся старик в залоснившемся пиджаке. Он шел медленно, будто боялся споткнуться. Я призвал тотем, создал портал, и фигура старика растаяла в проёме, и на секунду в комнате запахло свежей землёй после дождя. Следом потянулись остальные. Кто-то с облегчённым вздохом, кто-то с тихим «спасибо». Через двадцать минут в комнате остался только десяток призраков, которые решили остаться. Я разорвал плетение потустороннего портала и устало произнес:

— Не балуйтесь тут. В Петрограде появилось отделение жандармов, которые занимаются призраками. Так что если будете хулиганить и стращать людей — на вас быстро найдут управу.

В подтверждение моих слов Буся затряс корнями. Призраки согласно закивали, давая понять, что согласны с правилами. Пенек довольно кивнул, словно послушание призраков было целиком его заслугой. Я решил не возражать, отправил гордый пенек в межмирье и сделал шаг к выходу, чувствуя, как холод от его присутствия стелется за моей спиной. Уже у дверей обернулся. Репортер стоял в паре шагов от меня. И мне показалось, что на миг его силуэт дрогнул, и я увидел молодого, уверенного человека, каким он, наверное, был в тот день, когда подписал свою первую статью. Но затем морок спал. И я вышел из квартиры.

Лестница показалась длиннее, чем была, когда я поднимался в жилье репортера. Я вышел из парадной, остановился на крыльце осматриваясь. Воздух во дворе пах сырой листвой. Черный микроавтобус монархистов уехал, на парковке стояло только несколько машин, у капотов которых топтались люди в камуфляжной форме. Волков выделялся на их фоне дорогим черным костюмом. Он стоял и общался с ребятами, но, заметив меня, прервал разговор. Уточнил:

— Узнали что-то?

Я кивнул:

— Даже больше, чем хотел.

— Тогда едем? — уточнил «кадет».

— Едем, — ответил я и сел в машину.

* * *

Солнце било в лобовое стекло, но в салоне было прохладно. Город за окном тёк, как вода: лениво, обыденно, в привычном ритме. В салоне стояла тишина, слышен был только шорох шин по мокрому асфальту и редкие удары дворников по стеклу нарушали этот гулкий вакуум. Сидевший за рулем Волков не расспрашивал о подробностях разговора с репортером. Я чувствовал его напряжение по тому, как он стискивал руль. Я заметил, как «кадет» то и дело косится в боковые зеркала.

— Хвост, — коротко сказал он. — Черная тонированная машина. Сидит почти от адреса. Едет на дистанции.

Я медленно повернул зеркало. Машина шла за нами как приклеенная, точно на одном расстоянии. Не приближаясь, но и не теряя нас из вида. Внутри что-то неприятно шевельнулось.

— Монархисты не медлили, — тихо сказал я. — Уже доложили, что мы унесли с собой нечто важное. И «Содружество» не могло не среагировать. Скорее всего, подрядило тех горе-шаманов или их друзей понаблюдать за нами.

Волков повернулся ко мне, уточнил:

— Что делаем?

Я пожал плечами:

— Спокойно едем дальше. Монархисты не скудоумные, чтобы нападать на нас по дороге. Скорее всего, в «Содружестве» решили, что мы можем привести их к тайнику репортера. Но мы поедем домой. Как и планировали.

Волков молча кивнул.

Улица впереди казалась длиннее, чем должна быть. В каждом переулке мерещился блеск стекла, у обочин стояли припаркованные машины с темнеющими окнами, за которыми можно было спрятать всё, что угодно: от скучающего водителя до притаившихся в засаде бойцов. Плечи сами собой напряглись, глаза начали цепляться за каждую вывеску, за каждый отблеск света на мокром металле.

Напряжение не спадало до момента, пока Волков не повернул к уже знакомой арке. Двор дома встретил тишиной. Даже вороны на яблоне сидели молча, вжимая головы в плечи. Только лужи блестели под солнцем, как зеркала. Волков остановился у крыльца, и я открыл дверь:

— Спасибо, что составили мне компанию, мастер Волков. Зайдете на чай.

«Кадет» покосился на открытое окно второго этажа. Из гостиной слышались голоса. И Юрий на секунду замер, будто вслушиваясь. А затем покачал головой:

— Нет, мастер Чехов. Мне пора.

— Как знаете, — ответил я и вышел из авто.

— Звоните в случае чего, — произнес Юрий, и я кивнул.

— Непременно.

Закрыл дверь, поднялся по ступеням крыльца и вошел в приемную. Дом встретил прохладой и тишиной. Я прошёл в кабинет, чувствуя, как следом тянется лёгкий озноб: призрак шел следом за мной, привязанный к фотокарточке, которую я нес в кармане. Закрыл за собой дверь. Репортер же проявился у стены и вопросительно посмотрел на меня, словно ожидая пояснений.

Я подошёл к окну. С улицы тянуло сыростью. Под кустом роз притаился Пряник, который пристально наблюдал за купающимися в лужах воробьями. В его позе было что-то угрожающе терпеливое.

— Мы начинаем, господин Грумов, — не оборачиваясь к призраку, сказал я. — Посмотрим, кто кого.

Глава 22

Призрачное общежитие

Размышления прервал стук в дверь:

— Павел Филиппович, — послышался из приемной голос Нечаевой. — Людмила Федоровна…

Я поморщился, вспомнив, что должен был отобедать в компании Яблоковой. Взглянул на часы и с трудом сдержал вздох облегчения. У меня оставалось еще десять минут. И я поблагодарил Искупителя за то, что успел вернуться ко времени. Потому что я обещание совсем вылетело у меня из головы.

— Сейчас буду, — коротко ответил я. Обернулся к стоявшему в центре кабинета Грумову:

— Подождите меня здесь.

— А… — начал было бывший репортер, но я его перебил:

— Я скоро вернусь, и мы обсудим план дальнейших