— Куда вы меня ведете? — прошипела я, пытаясь вырваться.

— О, это, — Он остановился, пронзая меня взглядом мертвых, тусклых глаз, которые казались провалами на восковом лице. — Это будет маленький сюрприз для Ника, если он вздумает возражать мне и не принесет бумаги вовремя.

— Но вы же все равно не отпустите меня, — прошептала я, чувствуя, как по спине струится ледяной пот.

Улыбка на его лице не дрогнула. Она стала шире, механической, как у заведенной куклы. Коридот поднес пистолет прямо к моему лицу. По виску скатилась тяжелая капля пота.

— Конечно, нет, — проговорил профессор, медленно смакуя слова. — Но это будет нашим вторым сюрпризом.

Он открыл дверцу, и, вырвав у меня чемодан, закинул внутрь, а потом ткнул в меня пистолетом.

— Полезай!

— Отпусти ее! — послышался такой родной, такой желанный голос.

Это был Ник. Он медленно приближался к нам. В руках его сверкнул серебристый пистолет. Корридот схватил меня, прижал дуло к виску.

— Пистолет, — крикнул профессор.

Ник отбросил его и осторожно поднял руки вверх.

— Отпусти ее, Ричард, — проговорил Ник, — Тебе же нужен я, а не она.

Профессор механически кивнул, неприятное, я чувствовала, как напряжено его неприятное, дряхлое тело, прижимающееся ко мне сзади. Может, поэтому он был так силен сейчас, что я не могла бы даже пошевелиться?

— Ты прав, — подтвердил Коридот. — Но, кажется, малышка Марта нужна тебе. Ты ведь будешь послушным, Ник?

Ник сильно побледнел, но кивнул, не сводя тяжелого, темного взгляда с профессора.

Коридот глухо расхохотался, тело его охватило нервная резкая тряска, казалось, что еще немного и он свалится в припадке.

— А моя дочь, Ник. Тебе она была нужна? Замирало ли у тебя сердце от страха, когда она пропала в твоем проклятом замке? — Давление пистолета на секунду ослабело. — Мог ли ты дышать, когда ее не стало?

Вокруг было так тихо, только истеричный, срывающийся голос профессора разрывал туманный сырой воздух.

— Послушай, Ричард, — Ник с волнением бросил взгляд на меня, — Мне очень жаль. В том, что случилось с Роззи, была моя вина. Но я ничего…

Я словно физически почувствовала волны ненависти и злобы, которые накрыли профессора. Его руки ходили ходуном, а холодный металл скреб кожу на виске.

«Еще минуту, и он меня застрелит», — промелькнуло в голове.

— Не смей. Ничего. Говорить. — выплюнул Коридот, — Я доверил тебе все самое дорогое, что у меня было. А ты… уничтожил это.

Не в силах больше терпеть, я со всей резко двинула ногой назад, раздался хруст, потом что-то меня выдернуло, и я отлетела на несколько метров, больно оцарапав руки и лицо о неровный бетон.

Раздались выстрелы, и я подняла голову. Ник, сцепившись, со ставшим неожиданно ловким профессором, покатился по полу. Лютая ненависть давала Коридоту силы, он рычал и извивался, как обезумевший, пытаясь добраться до горла противника. Борьба продолжалась несколько секунд, а затем профессор нанес внезапный подлый удар. Воспользовавшись замешательством Ника, он поднялся и нацелил руку с револьвером прямо на Ника, тот же, как раненый медведь, подскочил и бросился на него.

Прозвучал выстрел. На мгновение я забыла, как дышать. А потом профессор безжизненным кулем осел наземь.

— Ник, Ник — со всех ног бросилась я к неподвижной темной фигуре на полу.

Глава 21

Марта

— И еще лавандовое мыло. Матушка говорит, что уже жить без него не может, — прощебетала Дороти Невилл.

Она была последней посетительницей моего магазина. Появилась на пороге, когда я уже закрывала ставни. Прошел год с тех пор, как мне удалось вернуть лавку Тамиллы. Тогда тело Черити нашли в подземной пещере, и муниципалитет был вынужден признать меня единственной наследницей и вернуть лавку мне, как и кучу долгов, которые остались после Тамиллы. Я плохо понимала, зачем мне нужно было платить Энтаниэлю Родамунсу, сыщику-неудачнику, если его работу в итоге пришлось сделать мне. Но долги не оспорить, услуга оказана, документы подписаны — так мне объяснил поверенный.

— Закончилось, — с сожалением проговорила я. — Но его уже делают в нашей мастерской, привезут послезавтра.

Лавку я назвала «Травы и крема от Тамиллы». Ник смеялся, а я никак не могла убрать имя моей приемной матери. Во-первых, многие клиенты знали ее, а, во-вторых, для меня важно было сохранить имя женщины, благодаря которой я получила все.

— Жаль, — вздохнула девушка.

Я проводила глазами ее тонкую фигурку. Она была дочерью известной модистки и, закончив учебу, продолжила с матерью ее дело. Со временем, как погасила долги, я даже смогла что-то заказывать у них.

— А чуть не забыла, — вернулась она к прилавку, а ее зеленые глаза сверкали нескрываемым любопытством.

Поглазев на меня еще некоторое время, она, смутившись, протянула мне изящную коробочку, перевязанную атласной лентой.

— Позвольте поздравить вас со свадьбой! Желаю вам достатка, яркого очага и дней, наполненной радостью и звонким смехом детей!

Выпалив все это, она с ожиданием уставилась на меня, видимо, предвкушая подробности. Я растянула губы в улыбке, и повисло неловкое молчание. Для Дороти неловкое. Не выдержав поединка, девушка отвесила короткий книксен и скрылась в темноте.

Я вышла следом на порог и обняла себя за плечи. Свежий вечерний воздух немного разбавил запах выхлопных газов, несущихся с оживленной Торговой улицы, а медовый аромат туберозы наполнил собой дворик, перебив дух пережаренной еды от кафешек неподалеку.

Мы поженились с Ником совсем недавно, а я все еще не могла привыкнуть к этому ощущению. Это было остро и волнующе каждый раз для меня: видеть его с утра, еще сонного, в нашей постели; готовить ему завтрак; сердиться за ужином; тонуть в насмешливых темных глазах; таять от поцелуев; бесконечно гулять, обнявшись, по сверкающей вечерней Прате. Мое маленькое личное счастье, куда я никого не хотела пускать. Даже в разговорах.

Как ни странно, практичные адарцы обожали пышные свадьбы. Они длились по несколько дней, скованные суровым ритуалом, и на них приглашались все люди, с которыми пара когда-либо пересекалась по жизни (соседи, коллеги, постоянные клиенты). Но не мы. Мы не пригласили никого на скромную церемонию в храме Четверых, а потом, подхватив чемоданы, отправились во Флату на южном берегу Адара, где