Глава 3

Засиделась я до позднего вечера, когда уже и сотрудники разошлись: секретарша Катенька убежала первая, рабочий мобильник у нее все равно в собой, потом ушла грузная Зинаида Павловна, оглядев рабочее место, оставленное в идеальном порядке, мрачным взглядом. После засобиралась дерганная и несчастная, как побитая собака, Вера, я дала ей три дня сроку, чтобы определилась, как дальше жить будет. Я же, закончив с обычными делами, заперла дверь ателье и занялась тем, что меня всегда успокаивало: шитьем.

Еще в школьные годы из-за проблем в семье я считалась неблагополучным ребенком. Мы не могли сдать ни на шторы, ни на учебники или рабочие тетради, я не ходила на платные экскурсии и в театры с другими детьми, не выкупала фотографии класса. На меня косились, но не травили, хороший был класс. Заношенная одежда, частенько рваная или нестиранная, растрепанные космы. Мать работала с утра до ночи, воевала с отцом и его пристрастием или прислуживала ему и его дружкам за столом, заперев меня в единственной комнате нашей квартиры. На меня у родителей не было особенно времени. Накормлена, одета — и ладно, у других и похуже бывает, если оба родителя пьют. А что в школе проблемы — ничего, как-нибудь доучишься.

Учителя тоже не особенно придирались, понимали ситуацию, но и они иногда вздыхали: «ты б хоть причесывалась иногда, мама за тобой совсем не смотрит?» Но и то, я же сама не хулиганила, уроки не срывала, другим не мешала, сидела в окно смотрела тихо, вот меня и не трогали особо, тянули четверки на тройку, из класса в класс. И только Клара Давидовна, наша трудовичка, неожиданно решила, что «девочкам обязательно нужно уметь шить». Даже таким, как я, никому не нужным. А что у меня ткани нет для того, чтобы скроить не то что юбку, даже фартук — так у нее дома были запасы еще с советских времен.

И неожиданно мне понравилось. Пусть машинки в классе были старенькие, ножные, а, разглядывая чертежи выкроек, другие девочки только глаза закатывали, но я смотрела на все это с интересом. И постепенно научилась и за одеждой своей смотреть, и пуговицу пришить, дырку залатать, и вещи, которые мне перепадали от сердобольных соседей, ушивать, чтоб не ходить в несуразных размахайках. Неожиданно геометрия стала моим любимым предметом, учительница математики только удивлялась. А как иначе, если я, наконец, поняла, к чему вообще все это нужно, каков практический смысл в построениях.

Конечно, мечтала я стать дизайнером-модельером, создавать коллекции, чтобы мои модели выходили на неделе моды, но практичная Клара Давидовна сказала:

— Иди лучше в училище после девятого на швею — всю кухню изнутри знать будешь. Что там те дизайнеры, только картинки красивые умеют нарисовать, а потом за них другие люди и выкройки строят, и все остальное делают. Тут деньги нужны, большой бизнес это. А у тебя дело в руках будет, не пропадешь нигде. А рисовать... рисовать и после сможешь научиться.

Хотелось, конечно, иначе, но реальность говорила — так и надо. И дома поменьше появляться, и учиться скорее заканчивать. Еще два года в школе, а потом пять лет в институте, если вдруг даже получится поступить — на что существовать? Мать совсем зачуханная ходила, могла мимо стула сесть или полчаса в одну точку смотреть, не двигаясь. Сейчас я понимаю, это была депрессия или нервное истощение. Две работы, дом с пьяным мужем, который устраивает загулы с друзьями до рассвета, а утром опять на работу. Неудивительно, что она не проснулась, когда квартира загорелась. Но, сколько бы я не просила развестись, уйти со мной — она не соглашалась: «квартира как же, и отец твой, столько лет вместе...» — вместе и сгорели.

Линии мелка четко ложились на васильковую ткань, обрисовывая индивидуально построенную выкройку. Платье простого силуэта будет сидеть, как влитое с учетом всех особенностей, у клиентки небольшой сколиоз и одно плечо выше другого, а нижние девяносто объемные, поэтому покупные платья дают «пузырь» сзади на талии, сидят неровно. А индивидуальный пошив у хорошего мастера — это же все будет идеально, именно на конкретную фигуру, скрадывая любые недостатки и подчеркивая достоинства.

Вырезав детали, я скрепила их наметкой до первой примерки и надела на манекен, радуясь своей работе. Теперь можно закрыть свой кабинет, пройти через темную комнату-цех, где обычно работают девочки, переобуться и на выход.

Звяк!

Разбилось рядом одно из окон, острые осколки долетели аж до моих туфель.

— Будет знать, дура, как на нас заявление писать! — послышался пьяный мужской голос с улицы. «А откуда они знают?!» — мелькнуло в голове.

Но тело действовало быстрее разума, я поспешно подбежала ближе и высунула голову в разбитое окно:

— Вы что делаете? Я сейчас полицию вызову! — закричала, увидев в тусклом свете фонаря группку молодых мужчин.

— Тут же никого не должно было быть, свет выключен! — ахнул кто-то. Ну, да, в основной комнате, чьи окна выходили на переулок, света не было, только в моем кабинете, который придурки проверить не догадались.

— Валим! — закричал самый умный.

— Ах, ты, стерва! — ругнулся, с трудом выговаривая слова, пьяный голос, и человек метнул еще один кирпич в мою сторону.

Я потянулась за телефоном, собираясь выполнить свою угрозу.

Боль взорвалась в виске.

Темнота.

Глава 4

Я смотрела на незнакомца и пыталась понять, что мне делать и что говорить. Во всех книгах про попаданок, которые я читала, девушки сперва пытались скрывать свой перенос, опасаясь, что их пустят на опыты. Но и в такие стремные ситуации они обычно не попадали, рядом оказывался кто-то, кто подсказывал, как себя вести, рассказывал законы мира и прочее.

Вместо такого подсказчика передо мной был строгий мужчина, который, как мне почему-то казалось, имел отношение к местным правоохранительным органам, и врать ему почему-то язык не поворачивался. Чувствовала — поймет, будет подозревать и докапываться, а там, между прочем, похищенный ребенок — вот что нужно расследовать.

— Я помню, как меня ударили по голове, — выдохнула я.

— Это понятно. Но что было до, как вы оказались на скамейке?

— Я про это и говорю, — разозлилась я. — Я помню, как мне в голову полетел кирпич и, мне кажется, он попал и убил меня, — я ощутила, что глаза защипало