Попытка похищения как-то четко показала, что здесь точно не рай, а боль в голове не позволяла решить, что это какой-то сон.

— А я вообще где? — медленно произнесла я, пытаясь сложить два и два и посмотрела на незнакомца растерянно.

Он нахмурился, почему-то прикоснулся к моей голове, заглянул в глаза:

— Кажется, удар по голове был слишком сильным. Что последнее вы помните?

В памяти всплыло сегодняшнее утро.

Глава 2

«ВЕРНИ ДОЛГ!!!» — красовалась крупная надпись кроваво-красным поперек входа в мое любимое собственными руками созданное и буквально выстраданное маленькое ателье. У меня затряслись руки, потому что никаких денег я ни у кого не брала, все кредиты, кроме ипотеки, закрыла, а по той платежи на пропускала и не опаздывала ни на день.

— Ой, — послышался голос позади. Обернувшись, я смерила мрачным взглядом Верочку, швею, которая на меня работала. Под моим взглядом ее круглое веснушчатое лицо начало наливаться краской. — Надежда Петровна, простите! Надежда Петровна, я не знала, что они такое наделают! — запричитала она.

Ругнувшись себе под нос, я проводила сотрудников расположенного рядом салона красоты мрачным взглядом, открыла дверь и, прихватив Верочку, затащила внутрь. Вызвала полицию и велела рассказывать. Кое-что я и так уже слышала, кое-о-чем догадывалась, но масштаб проблемы осознала только сейчас.

— Ты понимаешь, что это ненормально? Тебе нужно с ним развестись!

— Я люблю его, Надежда Петровна, — всхлипывала Верочка. — Он же хороший, не пьет, не курит!

— Зато кредиты берет, не работает и вещи из дома выносит. Он игроман, ты понимаешь?

— У него бизнес плохо идет, — всхлипнула несчастная.

Ага, знаем мы этих «бизнесменов», которые дело открываю только для того, чтобы «не быть лохом, быть самому себе начальником», а не потому что есть новая гениальная идея, выдающиеся собственные способности, разработки. Бизнес надо открывать, чтобы самому целыми днями батрачить, а не чтобы от работы сбежать. И так-то по статистике вероятность продержаться на плаву хоть пару лет невелика, а уж если запрос «только что и делать, что ничего не делать», так и вовсе ничего не выйдет.

— Бизнес не идет, поэтому он начал деньги на ставки сливать? Ты сама-то в это веришь?

Вера всхлипнула:

— Ну, Надежда...

— Мать моя тоже все надеялась, пока собутыльники отца квартиру не подожгли, — рыкнула я. Из того дерьма я выбиралась долгие годы. Повезло, что, поступив в училище, я старалась дома не бывать, все по подружкам кантовалась, а не то тоже сгорела бы. Квартиру пришлось продать, чтобы оплатить ущерб соседям и от огня, и от тушения. Повезло еще, что больше никто не погиб, ребенка из квартиры выше пожарный смог вынести вовремя, хотя квартира их уже полыхала, у бабушки, что за ним присматривала, сердечный приступ случился, но все же выжила. — В общем, так, Вера, я этого терпеть не буду!

— Но что же мне делать-то? — завыла по-бабьи швея, заливаясь слезами. — Я не знаю, что делать, Надежда Петровна!

Я тяжело вздохнула и мысленно перелистнула свою записную книжку:

— Ладно... ладно... есть у меня человек. У Софьи Викторовны, ну, что недавно зеленое платье шелковое заказала, помнишь? — Вера кивнула. — У нее зять, как я слышала, психиатром работает как раз в центре для зависимых. Они и наркоманов, и алкоголиков, и игроманов лечат.

— Но мой Костя...

— Твой Костя не бизнесмен, а игроман, тебе нужно с этим смириться. Может, он с биржи и начинал, то теперь-то на ставки деньги сливает и оторваться не может. Он тебя и детей на дно потащит, если позволишь. Тебе нужно поставить ему ультиматум: либо он едет лечиться, либо ты от него уйдешь. Ничего, и не таких вытаскивают. Но тут и тебе нужно на терапию походить, это, прости, созависимость. Видела я, как мать убивалась, как мы в комнате запершись сидели, пока отец на кухне пьянствовал, — Вера хотела возразить, но я ее перебила: — И не важно, что твой не пьет, а играет, все равно себя не контролирует. Подумай о детях, они же все это видят!

— Но это же так дорого, Надежда Петровна, мы и так в долгах, а тут коллекторы еще эти, дома телефон оборвали, теперь до работы добрались. Я боюсь их, детей к маме отвезла, но самой-то куда... — захныкала Вера.

— Ничего, нужно по закону все делать. Пойти в суд, попросить рассрочку. На лечение тоже. Лишь бы твой сам согласился.

— А если нет? — она смотрела на меня со смесью надежды и ужаса.

— Тогда разводиться надо, — отрезала я.

— Но долги... долги же на меня повесят, я кредит на себя записала, ему уже не дают... — завыла Вера.

— Ой, ду-ура, — закрыла лицо руками. Впрочем, заставила себя быстро собраться. — Ладно, не важно. Долги — такое же совместно нажитое имущество, как все остальное, их также поделят. Половину выплачивать и мужика на горбу не содержать тебе всяко легче будет, чем за все платить целиком. А он пусть как хочет, если лечиться не будет. А будет — так, может, человеком станет, на работу устроится. Поняла?

— Поняла, — всхлипнула она и закивала, как болванчик.

— И смотри у меня, либо он лечится, либо вы разводитесь. Я помогу, связи есть, деньги найдем. А нет — так я тебя уволю, не посмотрю, что ты мастерица на все руки, мне репутация ателье дороже.

Через пару часов, когда все соседи уже насмотрелись на надпись, явился ленивый участковый, сперва отказывался, но потом все же принял заявление. Правда, сообщил, что это просто хулиганство, и преступников точно не найдут. На информацию о коллекторах не отреагировал, ничего не стал записывать, только хмыкнул и посоветовал долги вернуть и не возникать. Понятно, у этих гадов все схвачено. Не понимают даже, что, если я Верку за это уволю, она же им и долг не сможет выплачивать без работы.

После я кое-как попыталась отмыть надпись средством для снятия лака, с самой двери более-менее сошло, хотя следы все равно читались, а стену и вовсе придется перекрашивать. Еще и с владельцем здания неприятности будут. И перед клиентками неудобно, на вопросы приходилось улыбаться и пояснять, что это ошибка. Они, конечно, кивали, но видно, что по репутации ателье, которую я нарабатывала долгие годы, был