— Вы не уроженка Бергтауна, не так ли? — снова бесцеремонно перебил меня фон Грин.

Да что здесь происходит⁈ Они со всеми посетителями так обращаются, не давая толком ничего сказать.

Я начала нервничать и от этого злиться.

— Нет, но мне по нраву этот город. Я хочу остаться в Бергтауне надолго и открыть здесь лавку снов для того, чтобы бергтаунцы…

— Да-да, это мы уже поняли, — снова перебил меня фон Грин. — Но этому городу не нужна лавка снов.

Он произнес это так, словно все уже было решено, и дальнейший разговор не имел никакого смысла. Так вот как они принимают решения! Даже не выслушав? Не дав возможности как следует объяснить?

Я постаралась справиться с раздражением и неприязнью.

— Господин фон Грин, — с нажимом произнесла я.

— Как нам уже поведала глубокоуважаемая госпожа Пинкет, — отчеканил председатель, — бергтаунцы и сами прекрасно справляются со своими снами. И чужие, тем более, за деньги — он сделал паузу на последнем слове, — им не нужны.

Мое дыхание стало частым. К горлу начали подкатывать слезы.

Только не молчи, Мия, только не молчи. Нельзя сдаваться!

— Я не понимаю, почему вы так категоричны, господин фон Грин, и почему так боитесь рукотворных снов? — дрогнувшим голосом произнесла я.

Председатель хотел что-то возразить, но я быстро продолжила, не давая ему возможности в очередной раз перебить меня.

— Нельзя же принимать решения, даже не разобравшись в вопросе!

Последнюю фразу я буквально выкрикнула. Во мне говорили обида, разочарование и отчаяние. Не лучшие помощники в деловых переговорах.

— Что вы себе позволяете⁈ — лицо фон Грина побагровело.

Соломон Торн в удивлении приподнял брови — первое проявление эмоций за все это время. Госпожа Пинкет лишь тихо охнула, и забилась глубже в кресло.

— Рукотворные сны дают людям возможность увидеть то, чего они раньше никогда не видели, — я постаралась говорить спокойно. — Сны открывают людям мир эмоций и чувств, о котором они не подозревали. В таких снах человек быстрее находит ответы на давно мучившие его вопросы, а проснувшись, чувствует себя отдохнувшим и обновленным. Плетеные сны оставляют в сновидце ощущение внутренней силы и единения с миром. Они укрепляют и воодушевляют людей.

Фон Грин больше не пытался перебить меня. Теперь его лицо было похоже на окаменевшую маску с застывшем на ней выражением полнейшего неприятия.

Я схватила сумку и достала оттуда сны, сплетенные этим утром. К сожалению, их было только два. Я решила, что правильнее будет отдать эти сны фон Грину и Пинкет. Было ли Соломону Торну хоть какое-то дело до происходящего в этом зале, я не знала.

— Прошу вас, возьмите эти сны и убедитесь сами, — я подошла к столу и протянула вперед руки с зажатыми в них снами.

Госпожа Пинкет потянулась за плетеной паутинкой, но в следующую секунду сначала один, а затем и второй сон полетели на пол, выбитые из моих ладоней.

Роберт Фон Грин с перекошенным от ярости лицом отшвырнул оба сна и, сжимая руки в кулаки, навис надо мной высокой тенью.

— Я поклялся, что в Бергтауне больше никто не будет продавать плетеные сны! — воскликнул он.

Я отшатнулась. Внутри все сжалось.

Он поклялся? Когда? Почему?

Сложив ладони перед грудью, я посмотрела на председателя Совета снизу вверх, точно в молитве:

— Господин фон Грин, прошу вас!

— В Бергтауне не будет лавки снов — теряя терпение, прорычал он мне в лицо. — Или вы плохо слышите, Мия Винд?

Я была больше не в состоянии противостоять столь неприкрытой враждебности. Попятившись, я развернулась, схватила сумку, на ходу подняла с пола сны, выброшенные фон Грином, и с силой толкнув дверь, выбежала из зала.

Глава 10

Вылетев из зала номер девять, я снова оказалась в коридоре для ожидания. Испытывая единственное желание — больше не видеть эти надменные, безразличные лица членов Городского совета, я совершенно позабыла о том, что для выхода следует использовать вторую дверь в противоположном конце зала.

В коридоре было пусто, я облегченно вздохнула: в безлюдном пространстве не придется держать лицо и делать вид, что ничего особенного не случилось.

Едва дверь захлопнулась за мной, я прислонилась спиной к стене и сползла по ней до самого пола. Меня переполняла досада и злость. Я так долго ожидала этого приема лишь только для того, чтобы получить столь решительный и категоричный отказ.

Волна внутренней ярости словно изнутри подбросила меня вверх. Резко встав, я принялась расхаживать по коридору. В голове снова и снова звучали слова фон Грина. Перед глазами стояло его разгневанное лицо. Он ведь даже не дал мне возможности рассказать о пользе рукотворных снов. А как он швырнул их на пол!

— Демоны его побери! — выругалась я. — Хорошо же в Бергтауне проходят приемы Городского совета!

Мне хотелось разорвать кого-нибудь! Нет, не кого-нибудь, а этого бессердечного Роберта фон Грина. Да что ему сделали рукотворные сны⁈ Решает судьбы людей, даже не потрудившись вникнуть в суть вопроса.

Я продолжала отмерять шаги и изрыгать ругательства.

Но постепенно злость во мне сменялась другими чувствами. Я поняла, что на самом деле даже не допускала возможности, что мне могут отказать в открытии лавки снов. Не то, чтобы я была так уж уверена, что все получится быстро и без лишних проблем. Скорее, я предполагала, что сначала красочно расскажу о своих творениях, потом оставлю образцы для ознакомления, ну в крайнем случае сплету еще несколько снов на заданную тему. Но я даже в мыслях не допускала, что могу получить отказ, да еще в такой безапелляционной форме.

И вот теперь мне приходилось пожинать плоды собственной наивности и самоуверенности. Внутри меня разливались горечь и разочарование.

Размечталась! Всего два дня, как приехала в город, а уже надеялась открыть собственное дело. Наивная деревенская дурочка! С чего я вообще взяла, что у меня что-то получится⁈

— И что мне теперь делать? — тихо проговорила я вслух.

Идти к Курту и проситься в официантки? Или стать одной из фей «Шелковой магии»? От такой перспективы я машинально одернула подол платья, вдруг представив, какой шикарный повод для шуток получат городские дозорные во главе с Томасом Фо.

Я не боялась работы, но разве ради этого я сбежала в Бергтаун, где Магические горы ближе некуда, и где мои