– Знаю, – кивнул Томас. – И все же… Майя, что если не все в системе – враги? Что если некоторые из них такие же жертвы, как и мы, просто выбравшие другой способ выживания?

Майя не ответила, вместо этого повернулась к терминалу: – У меня есть новая информация. Пока ты был на сеансе когнитивной гигиены, я проводила анализ других возможных утечек из нашей системы. И нашла нечто интересное.

Она активировала голографический дисплей, отображающий сложную схему цифровых соединений:

– Вот наша сеть исповедей. – Она указала на центральный узел. – А вот квантовый ретранслятор, который мы обнаружили. – Ее палец переместился к красной точке, соединенной с центром тонкой пунктирной линией. – Но смотри, что я нашла, когда углубилась в анализ.

Схема увеличилась, показывая, что от красной точки отходят еще несколько линий, соединяющих ее с другими узлами.

– Ретранслятор не просто перехватывает наши исповеди, – продолжила Майя. – Он связан с другими системами, в том числе… – Она выделила одну из линий. – С этой.

– Что это? – спросил Томас, вглядываясь в схему.

– Система безопасности жилого комплекса "Небесный сад" в Сияющем городе, – ответила Майя. – Элитное жилье для высших чинов правительства и корпораций.

Томас нахмурился: – Убийца живет в Сияющем городе?

– Судя по данным, да, – кивнула Майя. – И это многое объясняет – доступ к передовым технологиям, возможность действовать незаметно, высокий социальный статус, позволяющий избегать рутинных проверок.

– Можешь определить конкретную квартиру?

– Нет, – покачала головой Майя. – Слишком много защитных слоев. Я могу сузить круг до одного из трех верхних этажей комплекса, но дальше – непроницаемая стена.

Томас обдумывал полученную информацию. Убийца из высших эшелонов власти – это совпадало с теорией о его доступе к правительственным технологиям. Но почему он выбрал исповеди в качестве источника информации о "грешниках"? Что им двигало – извращенная религиозность или какой-то более сложный мотив?

Их размышления прервал звук входящего сообщения на защищенном терминале. Майя нахмурилась: – Странно. Никто не должен знать о существовании этого канала связи, кроме нас двоих.

Она активировала протокол безопасности и открыла сообщение. На экране появились слова, напечатанные старомодным шрифтом, имитирующим рукописный текст:

"Здравствуй, исповедник. Давно хотел пообщаться с тобой напрямую. Пришло время для нашей собственной исповеди. – Судья."

Томас почувствовал, как холодок пробежал по спине. Убийца нашел их. Каким-то образом он отследил даже этот, самый защищенный канал связи.

– Он блефует, – быстро сказала Майя, анализируя данные. – Не может знать, что это ты. Скорее всего, отправил такое сообщение всем подпольным священникам, до которых смог дотянуться.

Томас не был в этом уверен, но решил рискнуть: – Ответь ему. Спроси, чего он хочет.

Майя бросила на него тревожный взгляд, но выполнила просьбу. Через несколько секунд пришел ответ:

"Чего я хочу? Того же, что и ты, отец Томас. Очищения. Искупления. Справедливости."

Майя побледнела: – Он знает твое имя. Это не общая рассылка.

– Продолжай, – напряженно сказал Томас. – Спроси, почему он убивает людей, пришедших на исповедь. Это противоречит всем принципам веры.

Ответ пришел почти мгновенно:

"Противоречит? Или воплощает их в чистейшем виде? 'Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.' Я не убиваю раскаявшихся грешников, отец Томас. Я создаю для них идеальные условия искупления – через страдание, равное тому, что они причинили другим. Око за око – не просто древний закон, но и путь к пониманию последствий своих действий."

Томас чувствовал, как внутри нарастает гнев – чистый, праведный гнев, какого он не испытывал уже очень давно. Этот человек, называющий себя "Судьей", извращал саму суть веры, превращая милосердие в возмездие, прощение в наказание.

– Спроси его, кто дал ему право судить, – сказал Томас. – Только Богу принадлежит суд.

"Я лишь инструмент, отец Томас. Как и ты. Разница между нами лишь в том, что ты предлагаешь легкое искупление – несколько молитв, немного благотворительности – за грехи, стоившие жизни. Я же верю, что истинное искупление требует истинного страдания. Цена жизни – жизнь. Это справедливость в ее чистейшей форме."

Майя посмотрела на Томаса: – Он безумен. Фанатик.

– Не просто фанатик, – тихо ответил Томас. – Он верит в то, что говорит. Для него это не просто убийства, а священный акт. – Он помедлил. – Спроси его, как долго он следит за системой исповедей.

"С самого начала, отец Томас. Я наблюдал, как ты строил свою цифровую церковь. Восхищался твоей преданностью и изобретательностью. И видел, как к тебе приходят не для истинного покаяния, а для дешевого отпущения грехов. Они используют тебя как эмоциональную свалку, сбрасывая бремя своих преступлений, чтобы спокойно продолжать жить, пока их жертвы гниют в земле."

– Он знал о системе с самого начала, – пробормотал Томас. – Это значит, что он либо…

– Либо один из тех, кто помогал нам ее создавать, либо кто-то из первых исповедовавшихся, – закончила за него Майя. – Круг сужается.

Томас кивнул: – Спроси его прямо – кто он?

Ответ пришел не сразу. Казалось, "Судья" обдумывает, насколько откровенным он хочет быть:

"Я – тот, кто видел истинное лицо зла. Не абстрактное зло религиозных текстов, а конкретное, человеческое зло. Я видел, как оно прячется за улыбками, за рациональными объяснениями, за системами верований – как религиозными, так и светскими. И я понял, что единственный способ бороться со злом – заставить его испытать на себе последствия собственных действий. Это не месть, отец Томас. Это обучение через опыт – самый эффективный метод познания."

Томас почувствовал, как что-то меняется в его восприятии убийцы. В этих словах была своя извращенная логика, свое понимание справедливости. Это делало "Судью" еще опаснее – он не был примитивным мстителем, движимым слепой яростью. Он был философом, создавшим собственную этическую систему, в рамках которой его действия были не просто оправданы, но необходимы.

– Скажи ему, что его методы противоречат основному принципу христианства – милосердию, – сказал Томас. – Спроси, как он согласует свои действия с учением Христа о прощении.

"Милосердие без справедливости – это слабость, отец Томас. Прощение без искупления – пустой звук. Сам Христос сказал: 'Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч.' Он изгнал менял из храма не словами, а плетью. Иногда любовь проявляется через строгость. Иногда истинное милосердие – в справедливом наказании."

Майя взглянула на Томаса: – Он искажает Писание, чтобы оправдать свои действия. Классический признак фанатизма.

– Не просто фанатизма, – задумчиво произнес Томас. – Он образован. Знает тексты. Умеет аргументировать. Это не примитивный убийца, а человек с определенной теологической подготовкой. – Он указал на терминал. – Спроси его, почему он связался со мной