- Нет, - продолжает Саня и даже качает головой, как бы не соглашаясь, хотя Саблин ничего ему и не говорил, ни в чём его не убеждал, - стати у китаянок нет. Понимаешь? Задов у них нет.

- Задов нет? – уточняет Аким. Он поначалу не совсем понимает, куда клонит его товарищ.

- Ага, зады у всех плоские, ноги не стройные, короткие у всех, - продолжает младший урядник Каштенков.

Аким на всякий случай ещё раз оборачивается на Юнь.

«Сашка дурак. Зад у неё отличный. Всегда на такое приятно руку положить. Это просто станок пулемёта. Прекрасное сочетание лёгкости, надёжности и красоты. Таких задов не так много в станице, – уж Аким это знает наверняка. - И ноги у неё вообще не короткие. Немножко косолапая она... это есть. И грудь у неё небольшая, тоже есть, но она в свои-то годы может и без лифчика ходить, как девка незамужняя… В общем, фигурка у Юнь отличная, зря дурень на неё наговаривает».

- А мне нужна фактура. – Каштенков даже развёл руки и показал, какая «фактура» ему нужна. – Понимаешь?

- Понимаю, понимаю, что закусывать тебе нужно, - назидательно замечает ему Аким, которому не очень-то нравится этот разговор. Он не хотел бы ни с кем обсуждать «фактуру» Юнь. Но прекрасно понимал, что все казаки, что приходят в чайную, смотрят на эту женщину. Сравнивают её брюки в обтяжку или узкие юбки с одеждой своих жён и всё время обсуждают хозяйку заведения. Всё время. И многие казаки облизываются на неё. Вон Юрка Червоненко не даст соврать.

А Каштенков берёт вторую рюмку и всё никак не угомонится:

- Аким, вот не то…

- Да понял я, понял, - говорит Саблин и тоже берёт рюмку. – Твоя жена на восемьдесят кило тянет, а Юнь килограммов на шестьдесят, калибр у них разный, и этот тебе не подходит…

- Вот, - Сашка поднял рюмку, - точная формулировка. Ну, для разгона, - он задрал голову и буквально опрокинул рюмку, выплеснув её содержимое себе в рот.

Аким тоже выпил, и едва проглотил водку, как вдруг почувствовал… нет, не качество водки… он кожей почувствовал, что она стоит рядом…

- Прапорщик… Давненько вас не было видно, - голос у неё высокий, но его тембр, с оттенком мягкой блестящей ткани, он всегда нравился ему. Будоражил.

Она стоит возле него, едва не касаясь его плеча бедром. Узкая, как всегда, юбка, белая, как у городских, рубашка из какой-то невиданной материи. Губы алые, глаза накрашены, густые чёрные волосы собраны над головой и заколоты на китайский манер длинными шпильками с круглыми головками.

Красавица, в общем. Есть о чём казакам за рюмочкой помечтать. А на запястье – вернее, чуть сполз на кисть её небольшой руки – из золота и серебра… красивый браслет.

«Вот чёрт, я же Насте серёжки ещё купил», – неожиданно вспоминает Саблин, а сам от лица красавицы глаз не отводит. А она ждёт ответа, кажется, и он, спохватившись, отвечает:

- Да, в болоте был.

Ничего глупее, кажется, ответить было невозможно, но женщина поднимает руку и как бы поправляет на ней красивый браслет. И говорит, мягко улыбаясь:

- Саблин, ты такой занятой, весь в делах, весь в делах, вон и голову тебе поранили, - и, уже повернувшись к одной из официанток, добавляет: – Цуй Линь, два пива за этот стол, за счёт заведения.

И тут же отворачивается и идёт к другому столу, а Сашка, чуть склоняясь к Саблину, и говорит негромко, тоном не то восхищённым, не то возмущённым:

- Видал, какая… Пивом угощает, - и тут же добавляет, глядя на зад Юнь: - А так-то ничего в ней особенного…

Но Акиму кажется, что он… врёт. И разговор про Юнь с замом он продолжать не хочет и лишь спрашивает едва с заметной издёвкой:

- Ну раз ничего особенного, может, от пива дармового откажемся?

- Да ты что?! Рехнулся, что ли? – перепугался Каштенков. – Нет, от пива-то чего отказываться? Не каждый день его пьём, - он берёт стакан и допивает своё пиво. И после машет рукой официантке: мы готовы для следующего стакана.

Глава 5

А вот Аким теперь ждёт совсем не пива. Он вроде ещё слушает болтовню товарища, но сам краем глаза следит за хозяйкой заведения. А та ходит от стола к столу, перебрасывается короткими фразами с мужчинами. Усмехается их шуточкам, кивает головой, отвечая на комплименты и похвалы. Да, тут, в чайной, она не только хозяйка, она ещё объект восхищения. Наконец им приносят пиво, а Юнь скрывается за дверью подсобки. И тогда Аким поднимается со своего места.

- Ты в уборную? – сразу спрашивает Каштенков.

- Угу, - отвечает Саблин.

Ну и, конечно же, Сашка увязывается за ним, тоже встаёт.

- Ну пошли.

«Ну пошли», - как будто Аким его уговорил идти с ним. Он как раз хотел уйти один, а Саня, он как та серая пиявка, что прицепилась к ткани КХЗ и которую без ножа не отодрать.

Они шли между столами, и чтобы отвязаться от Сашки, прапорщик вдруг остановился возле одного из столов, возле знакомых казаков, и, здороваясь с каждым по очереди за руку, говорит, обращаясь к Анатолию Коблякову:

- Толя, у меня к тебе разговор имеется…

А Сашка тоже встал рядом и слушает, и тогда Аким поворачивается к нему и говорит:

- Ну ты чего встал-то… Ты же в уборную шёл?

- А, ну да… - и Саня послушно пошёл к выходу из зала.

А Кобляков спрашивает у Саблина:

- Ты насчёт новой сотни, что ли?

- Ну да, - отвечает Аким. – Меня командиром в первый взвод назначили, вот народ собираю.

- А что предложишь-то, Аким? – интересуется Анатолий.

- У меня штурмовых мало, - говорит Саблин.

- Ну так я и в своём взводе в штурмовых, чего мне шило на мыло менять? - отвечает Кобляков с видимым сомнением. – Может, что поспокойнее предложишь?

- Слушай, Толя, ты приходи завтра в полк после оперативки, там и поговорим, - предлагает Саблин, а сам смотрит, вышел ли Каштенков из зала. И убедившись, что тот уже ушёл, заканчивает разговор: - Посмотрим, что ещё есть.

- Добро, - соглашается Анатолий.

На том они и расходятся.

Саблин проходит мимо туалетов, оглядывается и, пока нет никого