Диму и Анюту не съели, не расчленили, не изнасиловали. Худшее не случилось. Но их забрали в рабство, и один хвостатый ублюдок решил, что может полосовать детей когтями.

Девочке он прошёлся по лицу специально? В их культуре женственность тоже связана с красотой. И эта мразь решила изуродовать Аню шрамами.

И Мурзик — мастер Йода недоделанный. Какого хрена он хозяйку не защитил?

— Срань господня, — буркнул я под нос привычную мантру и швырнул кота на землю. Он наконец очнулся, завозился, тихонько скуля. Мила держалась рядом — она вцепилась мне в локоть, чтобы не отстать.

Но, сказать я больше ничего не успел.

[Внимание, игрок!

Задание Портал обновлено!

Осколок в скором времени будет разрушен. Убейте оставшихся жителей осколка или захватите его иным образом.

Портал перенесён в центр осколка. Стены начали движение.

У вас осталось полтора часа.

Удачи, игрок!]

Удачи…

Мне кажется, Система в тайне над нами издевается. Хотя, полтора часа — это не так плохо. Одно интересно… Про стены — это то, о чём я думаю?

Мила зашипела, шерсть на её рыжей шкуре встала дыбом. А через миг земля под ногами дрогнула, как при землетрясении — приличном таком, баллов в пять. Со всех сторон раздался низкий, едва слышный гул. Просто, пока ещё издалека, приглушённый лесом.

«Стены начали движение».

Осколок сужается, как зона в королевской битве.

Я хмыкнул.

Пожалуй, это даже не страшно. Мне есть, с кем оставить детей и раненую Милу. Главное, поменять укрытие — сюда скоро дойдёт пожар. А я смогу закрыть портальный квест и нафармить опыта. Цинично, да. Но сопереживать рабовладельцам меня не тянет — это раз. А два — мы должны становиться сильнее. Постоянно, чтобы не отстать от других, чтобы была возможность справиться с любой угрозой.

Мила сказала, что воинов спасать не нужно — так я и поступлю. А обычных мийю, если выжившие ещё есть, вытащим. Кого не смогу взять питомцем я — того возьмёт Анюта.

Реально ведь, как королевская битва. С одним нюансом: здесь не все против всех. Здесь против всех — я.

Глава 29

У нас так принято

Снова баня, снова она здесь одна.

Марина прикрыла за собой дверь, погрузившись в душную и влажную темноту, пропахшую кровью и хозяйственным мылом. Окон тут не было. Щёлкнула пару раз колёсиком зажигалки, осветив помещение с третьей попытки, зажгла свечные огарки.

Недостиранное бельё валялось кучами, отмокало в тазиках. Но интересовало её сейчас не оно.

Марина высмотрела сухой участок полка, уложила на него носовой платок, в которой ей завернули приличную порцию эссенций. Поднятая вчера до десятки выносливость вкупе с плотным ужином и лекарствами вылечила её от простуды. Теперь она сможет поднять до верхнего лимита — до четырнадцати — все свои физические характеристики.

Вот интеллект Илья зажилил, но тут понятно: Никита ещё вчера сказал, что они пока не готовы ей настолько доверять. Пусть и нет прямых подтверждений, что её навык усиливается от значения интеллекта.

Марина вдруг поняла: она хотела бы, чтобы ей доверяли. Да уж, дожила… Вроде бы, на кого ни глянь — наивные придурки. Но, как будто бы — свои придурки. И Марина уже даже не помнила, когда люди в последний раз становились ей… И как это назвать?

Типа — близкими? Какая уж тут близость. Её по прежнему не любят, а она искренне отвечает взаимностью.

Но, всё же — это странное чувство родственности есть. Совместный бой так сблизил? Скорее всего, да. Монашка ведь ни секунды не сомневалась, когда бросилась ей на помощь. Буквально ведь — закрыла собой, встав на пути зомби. Зачем?

Тем более — сразу после их ссоры.

Подловив момент, когда рядом никого не было, Марина тормознула Лену на крыльце. Илья тогда возился с очнувшимся негром, рыжая и Рэд Стар доставали что-то из погреба, а сестра Рэд Стара следила с крыши за округой.

— Лен, — позвала Марина. Ругаться не хотелось, после боя желание было вовсе одно — лечь и помереть. Поэтому, обзывать очкастую монашкой или как-то ещё она не стала. — Ты… М-да.

Толком ничего не сказала — а в мозгах уже застопорилось. Как выразиться-то правильно? Ещё и так, чтобы идиоткой не выглядеть.

— Лен, ты зачем меня защищать полезла? Я… Я думала, ты только рада будешь, если меня убьют.

Монашка странно на неё покосилась, вздохнула:

— Дура ты, Марин. Да, я тебе не доверяю. Можешь сколько угодно жертву из себя строить, но виновата в этом только ты. Но… Никита сказал, что ты одна из нас. А мы своих не бросаем, Марин. У нас так принято.

Марина только хмыкнула. Вроде бы — очередная наивная фигня. А вроде бы — внутри так спокойно стало. Вот как это, значит — быть частью чего-то большего.

А монашка продолжила:

— Мне больше интересно, зачем ты в бой полезла. У тебя ни навыков, ни характеристик, нифига. Прибили бы, и всё. Кому и что ты этим доказать хотела?

Марина пожала плечами. И что тут сказать? Правда ведь хотела. Доказать — и им, и себе — что стоит чего-то. Пусть и поняла это не сразу. Вот только, признаваться в этом монашке она не собиралась. Тоже блин, психологиня доморощенная. Очки надела и думает, что самая умная.

— Вот пусть Никита видит, что я даже без прокачки полезная, — буркнула она первое, что пришло в голову. — Сейчас эссенции съем — вообще буду полезнее вас всех вместе взятых. Так что, не сомневайся — Никита будет моим. Я моложе. Я — сексуальнее. Вот.

Прозвучало жалко, Марина ощутила себя дурной малолеткой, несущей полную бредятину в споре с такой же тупой одноклассницей. «Щас как пну —