– Приведите мне эту девку.

Повеяло холодом. Я поднялся, запахнувшись. Нога нещадно заныла, и иглы пронзили колено. Я опустил взгляд: багровые синяки, удар от дубинки, царапины? Я ходил босиком по разбитой посуде?

– Она ни при чем, – запоздало ответил я и рухнул обратно на лежак. Коснулся пальцами кровоподтека на икре и голени. – Ау!..

Тут же заныла и распоротая рука. Через день меня ждет новая схватка на ристалище…

– Вот и узнаем, так ли это. Приведите их. И… – жена окинула меня взглядом, – … прикажите подать одежду и обувь моего мужа.

Голос Жанетты казался грубее, чем обычно. Я не имел права возражать.

– Стоило бы прочесть вам отповедь о том, что не стоит разлучаться со стражей. Даже если вы идете в бордель, – ее бровь медленно поползла вверх. – Но, полагаю, теперь вас и без охраны будут обходить стороной.

У стены, отвесив челюсть, сидел мертвец без глаз. Он просил меня о чем-то? Мясо и влага на пальцах, стянутая кожа… Кажется, они пришли поговорить?

– Я этого не хотел, я просто…

Жанетта поправила платье, нашла чистый уголок на лежаке и присела рядом. Бережно взяла мою руку. Я посмотрел на ладони. В сгибах кожи, в полосах, разделивших фаланги пальцев, – везде чернела спекшаяся кровь. А под ногтями…

– Выходит, я и впрямь в этом хорош.

Жанетта придвинулась, коснулась моего плеча. До чего горячие руки.

– У тебя много достоинств, мой дорогой муж. Но именно в этом, – она перевела взгляд на мертвецов, – ты безупречен.

Сьюзан Коул. Оксол, постоялый двор, раннее утро

Со стороны лестницы послышались торопливые шаги и пыхтение. Джереми напрягся. Входную дверь выбили плечом. Пес шагнул навстречу… и замер. На пороге появился взмокший, растрепанный Хорун.

– Миледи! Вы должны… – я вскинула бровь, клерк исправился, чуть поклонился, – вам нужно немедленно пройти со мной!

Мои пальцы постучали по столешнице. Я отставила завтрак и напомнила псу:

– В этом мире, Хорун, есть всего два человека, которым дозволено…

Хорун помотал головой и осмелился меня перебить.

– Я нашел его! Он все еще там, в здании… вы просили…

– Кто? – тупо спросил Джереми.

Я резко поднялась с кресла.

– Веди.

– Он все еще в зале, миледи, у нас не очень много времени, я боялся спугнуть…

Шерстяной плащ уже согревал мои плечи.

– Тебе следовало схватить его на месте!

Вуд задел плечом вешалку при входе, когда спешил. Она упала и покатилась по полу. Я почти бежала по лестнице:

– Как ты понял, что это он?

Хорун опережал меня на три шага – работа в Оксоле принесла ему исключительную пользу.

– Бумага, миледи. Точь-в-точь, с печатью, как в том случае…

– Большая сумма?

Хорун отвел глаза, я вступила в лужу, потому что не смотрела под ноги. Джереми и Вуд обогнали нас без особых усилий, и теперь небрежно расталкивали прохожих, расчищая путь.

– Две сотни золотом, миледи.

– Мелочь. – О, я была готова к любому разочарованию.

Наместник сбивался с мысли.

– На его рукаве я приметил капли крови. Должно быть, он думал, что те незаметны, – Хорун вновь отвел глаза. Я почувствовала гордость за своего пса – каким наблюдательным он стал! Окуни человека в кипяток, и вот оно, преображение.

– И?

– И он очень спешил.

Мы свернули на улицу Покоса, под большие тени от башен Восходов.

– Куда спешил?

– Думается мне, прочь из города, а уж там – как пойдет…

Мне впервые захотелось расцеловать пса.

* * *

Возле банка собирались люди. Сержант Восходов нерешительно мялся перед дверьми, за углом постаивали попрошайки, полагая, что их не погонят прочь.

– Быстрее, – приказала я, и Джереми с Вудом распихали зевак перед входом.

– Зачем так грубо? – возмутилась селянка, и я сама отпихнула ее плечом.

– Дорогу!

Не стоило создавать шум, привлекать внимание – мы могли спугнуть добычу. Но и промедление ни к чему хорошему за этот год не привело.

– Позвольте, что происходит? – двинулся к нам сержант.

Хорун подбежал к окну в главный зал, поднялся на мыски, заглянул в окно.

– Он там? – задыхаясь, спросила я.

Клерк кивнул. Я широко улыбнулась.

– Схватите его, вы, двое.

Псы сегодня соображали на удивление быстро – оба скрылись за дверями в мой банк.

– Позвольте, – настойчиво лез сержант. Я встала перед ним.

– Это мои владения. Меня зовут Сьюзан Коул…

С хрустом вывалилась оконная рама, и резной стул рухнул в грязь на перекрестье дорог. Укрыв лицо и руку плащом, из разбитого окна выпрыгнул мужчина среднего роста. Весь его правый бок был замызган кровью. Мужчина бросился в переулок, не оборачиваясь, – я не успела запомнить его лица, а он не приметил моего. Вуд, точно гончая, выпрыгнул следом, разминувшись на несколько ударов сердца.

– На помощь! – улепетывая, визжал мужчина. – Убивают!

– Живым! Берите его живым! – крикнула я в отчаянии – за беглецом остались бордовые следы.

Джереми с хрустом поставил колено на раму и с рычанием одолел преграду. Дзеньк! Его доспех скрипнул и зазвенел, а затем загромыхал, приглушая мои слова.

– Живым, – без особой надежды выдохнула я.

Сжала кулаки, зажмурилась. Повела плечами и выпрямила спину. Когда раскрыла глаза – из банка меня рассматривала дюжина клерков и охранников.

– Позвольте, что это здесь происходит? – настойчиво спрашивал сержант Восходов.

– Да заткнись же ты наконец!

Он оскорбился. По счастью, оскорбленные мужчины мигом забывают свои вопросы.

– Миледи? – неуверенно начал Хорун.

Я молча, не выдавая спешки, отправилась по кровавым следам.

Кладовая на улице Покоса

На стуле, крепко связанный по рукам, ногам и прихваченный двумя петлями за грудь и пояс, сидел беглец. Местный, если судить по неопрятной одежке и воснийским ботинкам с укрепленной подошвой. Как видно, изнутри их отделали овчиной – портки были заправлены в обувь. На голове его плотно сидел мешок – еще одна осторожность.

– Кто он? – шепнула я.

– Бук, миледи. Так уж назвался…

– Не похож на дерево.

Пленник неразборчиво проворчал что-то в грубую ткань.

Я шепнула клерку:

– Ты свободен. – Чем меньше лишних ушей, тем лучше. Когда все еще пунцовый после бега Хорун поклонился и покинул нас, я подошла к горцу. – Посмотри метки на его коже.

Горец вытащил нож с резким звуком, который уж точно ни с чем не спутаешь. Пленник дернулся.

– Послушайте, я не знаю, кто вы, но уверен, мы сможем…

Лезвие рассекло его рубаху от ворота до промежности.

– Я-а… – его голос дрогнул, подошвы царапнули пол. – Послушайте, я…

Надо было раздеть его до того, как связали.

– Ничего интересного вы там не увидите, уверяю вас, –