– Кому девка, а кому почти жена! Хватит. Не серчайте на меня, но я пойду. Витим и без меня свое дело сделает, ежели захочет, а коль загину, так от того никому вреда не будет. Не могу я спокойно сидеть! Не могу! Пока вы тут свои думы думаете, ее все дальше увозят. Вот и весь мой сказ.

Он обернулся и загрохотал сапогами по лестнице. Владимир тяжко вздохнул, но останавливать витязя не стал.

– Всем плевать на Русь… – с грустью сказал он. – Даже самым лучшим. Своя рубашка, она завсегда ближе к телу. Один я…

– На то ты и князь. – как ножом отрезал волхв. – Себя с Русью не путай. Русь – это люди, такие как Микула, как невеста его, как многие и многие. Если у каждого в отдельности счастья не будет, то ты хоть из сапогов выскочи, а Русь счастливой не станет. Если же каждый из них сможет сам свое счастье защитить, добро умножить, постоять за честь рода, то никакая рать с таким народом не совладает. Правда и князь тоже. Но не княжье дело против своих же людей идти, от этого никому пользы не будет. Остынь. Если кто тебе лично непочтение выказал, это не значит, что он и на Русь наплюет.

Владимир стиснул кулаки так, что побелели костяшки, сверкнул глазами, но смолчал. В словах волхва была какая-то странная правда… Князь должен быть не властелином народа, и не слугой. Скорее помошником.

– Дурацкое слово – народ! – накоец выдохнул он. – Безликое.

– Это смотря как его понимать. Ежели как толпу, то ты прав. Но я мыслю иначе. По мне народ – это множество разных людей. И стремиться тебе надобно не скопом их счастливыми сделать, а дать ВОЗМОЖНОСТЬ каждому постоять за себя. И направлять тоже каждого. Если живет во благо своего рода, ежели не пустым цветом цветет, то честь ему и хвала, если от него пользы как от бурьяна, то от таких Русь пропалывать надо. Коль придется, так и каленым железом. Но повторю еще раз, чтоб запомнилось крепче – не путай себя с Русью. Научись различать. Иначе может так статься, что после твоей прополки от огорода ничего не останется.

13.

Микулка пересек двор и гридни спешно раскрыли перед ним ворота, выпуская на улицу. Он шел, сам не ведая куда, но ноги легче бегут под гору, сами вывели его к городским воротам.

Трое стражей скучая поглядывали в заросшую лесами даль, может появится облачко пыли из под конских ног, может дорога выведет к городу одинокого путника, а еще лучше двух. Нет, уж тогда трех, легче мыто делить.

– Гой еси, добрые витязи! – громко сказал паренек издали, чтоб не подходить со спины – еще разобидятся. – Много ли народу с ночи покинуло город?

– Да порядочно… – ответил один, с неохотой отрываясь от своего важного дела. – Мы тут с зорьки стоим, ночью другие были. А тебе что за интерес?

– Сотоварища своего потерял. – грустно вздохнул Микулка. – Наметили в корчме встретиться, а его нет и нет. Может в село к девкам подался? Да и тут их не мало…

– Тут другие! – с пониманием поскреб затылок другой, сдвинув шолом на лоб. – Городские, они что? Они тут гордые без меры, все бри батьках да при мужьях. А мужья в Киеве кто? Али купецкого достатку, али трудовой люд, скорняки, кузнецы – тоже народ не последний. Девки в достатке живут, женихами перебирают. А ежели без свадьбы, то и говорить не станут.

– Верно, верно! – их бородатый соратник тоже отвлекся от созерцания гостинца и удостоил вниманием не менее интересную тему. – В селах же девки света Божьего не зрят, работают от зари до зари. Им свидание – хоть какая-то отдушина. Даже без всякой свадьбы. Вниманием они обделенные, вот и уступчивые. Так что твой сотоварищ до темна вряд ли вернется.

– Может он и не выезжал-то из города? – пожал плечами Микулка. – Он на таком… На такой кобыле приметной, словно токма сейчас из под плуга. Но витязь – при нем меч должон быть. А может и девка.

– Не… Такого бы мы приметили. – мотнул головой бородатый. – Не было его. Видать ходите, да друг друга ищите, нас тут от княжей службы отвлекаете.

Паренек задумчиво отошел, совершенно не зная что делать.

– Голву-то чего повесил? – услышал он знакомый Голос и на душе стало немного легче. – Лучше уж падать носом, чем падать духом! По любому пешком ты не двинешься. Нужно коня приобресть. Ступай на базар, пока торг не кончился, а то еще на день застрянешь.

Услышав дельный совет, Микулка немного пришел в себя и мощенная улица извилистой змейкой поведа его меж домов к базару. Народу там было чуть – время за полдень, а те кто остался, уже собирали свое добро в повозки. На скотном ряду, правда, еще суетилась толпа, видать скотина особым спросом не пользовалась.

Паренек прошел по замусоренной за день площади и оглядел выставленных на торжище коней. Кони как кони… С ногами, с ушами. Чужие какие-то. Даже выбирать не хотелось, но цену все же спросил.

– Этого скакуна за две гривни отдам. – устало пробубнил торговец. – Эти двое… За пятнадцать рубликов каждый. Не то, чтоб они плохи, но статью попроще.

Микулка задумался. Эдаких денег он и не видывал, не то что в руках не держал. Нда… Тоже незадача! Весь его пояс о десяти бляхах тянул на три рубля, а двух блях уже нету.

– Ну что, брать будешь?

– Не-е-е, благодарствую. Денег не взял.

Торговец с сомнением оглядел богато разодетого отрока.

– Чего ходишь тогда? Токма товар собой заслоняешь.

И тут паренек разглядел на краю площади яркий блик, словно серебряное зеркало сверкнуло. Он присмотрелся, но ничего боле не приметил – пустая улица вдоль городской стены, но отчаяние заставляет цепляться за всякую малость, мало ли что! Спешно, но не привлекая к себе излишнего внимания, он пересек торжище, обхотя набитые товаром телеги и направился в неведомую ему часть города по узенькой немощеной улице, петлявшей между ветхих домишек окраины. Не смотря на сухую погоду тут и там расползались по земле неопрятные лужи, словно крохотными лодиями игрались они кожурой и объедками. Запах стоял тяжкий, а от жужжания мух уже и в голове начинало гудеть. Полуденное солнце припекало затылок, под ногами скакала короткая тень с качавшейся над плечом рукоятью меча, а народу на улице не