Пиво тут было… ну, словом — оно здесь имелось.

Даже и закуски кое-какие присутствовали.

Присев за один из столиков с тарелкой и парой банок пива, откидываюсь на спинку стула и осматриваю помещение.

Полтора десятка столов, с сидящими за ними людьми… лампы на потолке, телевизор на стене. Хм… а что тут все такие мрачные? Я, вроде бы, сегодня их не так уж и перегрузил?

— Можно к вам? — и, не дожидаясь ответа, на свободный стул плюхается один из «курсантов».

В принципе, понять я его могу — свободных столиков уже и не осталось, а сидеть у стойки ему, видимо, неохота.

— Так ты уже и так сел…

— Ха! А вы интересный человек! Думал, вы вообще не от мира сего — даже и в бар вечером не приходили ни разу.

— Да, некогда как-то было…

— А где же ваша охрана?

— На улице курят… а, что?

— Да, вот у нас, с ребятами, возник спор… От кого вас охраняют? От нас?

— А надо?

— Да… непохоже… вы, по-моему, просто голыми руками можете зараз человек пять уработать…

Кстати, а ведь затеял-то он разговор по-немецки! А я, чисто на автомате, ему ответил! Да, я неплохо знаю немецкий, и по-английски объясниться смогу… но, отчего он так спросил?

— Ты же не немец — почему вдруг по-немецки заговорил?

— Хорват, — кивает он. — А вы? То, что не местный — я и так вижу…

— Скажу, что немец — не поверишь ведь?

— Нет… — качает он головой. — Немцы — они другие! Я с ними работал! Сесть вот так, рядом, к инструктору? Даже и вне службы… Лучше и не пробовать! Я бы сказал… русский?

— А, что — похож?

Он в задумчивости чешет подбородок.

— Ну… я мало их встречал… чтобы, вот так, за одним столиком… но, лучше быть с ними по одну сторону! Неприятные это ребята… жесткие! Как, вот, вы… У них, я слышал, говорят — не клади руку в рот — откусят по локоть!

— Хм! Ну, не совсем так. В оригинале, насколько я помню, говорится про палец. Мол, положишь палец в рот — откусят всю руку.

— Ну, — соглашается собеседник, — так, пожалуй, ещё и страшнее получается.

Утром, дождавшись вызова к Еневу, с порога спрашиваю — мы как долго ещё будем в прятки друг с другом играть? Он удивлённо приподнимает бровь — мол, с чего вы это взяли?

— А пообщался вчера с курсантами — они тоже в недоумении. Ладно, драться я их научу… но они же не в рукопашный бой собираются вступать?

— Боец должен уметь и это!

— Чтобы вступить в рукопашную схватку, — цитирую я по памяти, — боец должен где-то… э-э-э… потерять автомат, пистолет, гранаты, штык-нож и бронежилет. Найти ровную площадку, где нет палок, камней и тому подобных вещей. Дождаться появления на ней такого же идиота — и вступить с ним в рукопашную схватку. Я ничего не перепутал? Мы именно таких бойцов готовим? Ничем другим они воевать не будут? Сказали бы уж прямо — подготовь банду уличных хулиганов! Так было бы яснее и понятнее.

Собеседник некоторое время молчит, катает по столу карандаш.

— Я ещё и строевую подготовку им дать могу. Надо?

— Нет… — поднимает на меня взор Димитр. — Так не надо… Что вы хотите?

— Я⁈ Помилуй бог — я хочу домой! Вместе с женой — так ведь мы договаривались? Но, чтобы туда попасть, я ведь должен сделать из этих обалдуев нормальных бойцов! И каким, позвольте вас спросить, образом? Макетами оружия? Они от безделья уже драки между собой устраивают!

— В смысле? Какие драки⁈

— На ножах. И есть уже убитые — двое. А третьего, насколько я понимаю, вы и сами… наказали… примерно.

Енев удивлённо смотрит на меня.

— Да, вы не сообщали мне эту информацию. Но запретить курсантам говорить между собой об этом событии — не озаботились. А господь бог не обделил меня слухом. И с кем я буду работать, если все они друг друга так перережут?

— Ладно… — медленно произносит он. — Но, учтите — мы всё видим!

— И пусть эти ваши… деятели, не ходят за мною по пятам так явно — курсанты это заметили. И резонно задают себе вопросы — стоит ли слушать человека, которому так не доверяют их наниматели? Пусть хоть с пулемётами сидят — но поодаль!

Ну, как оказалось, мои слова буквально восприняты не были, но на стрельбище теперь по периметру стоят посты, чутко отслеживающие всё, что там происходит. Есть у них пулемёты или нет — непонятно, но бинокли точно имеются. Предательские отблики на линзах я засёк почти сразу.

Мне даже доверили оружие!

И разрешили показать как я стреляю! Чем, кстати, очень озадачились мои курсанты… они такое явно видели в первый раз.

Правда, на полигоне я это оружие и сдаю — в смысле, оставляю в ящике, откуда его поутру и забираю. Патронов на первое время выдавали по магазину, но, быстро убедившись в том, что этого хватает, максимум, на час занятий, эту практику отменили. Теперь я просто беру в соседнем ящике столько, сколько требуется.

А вот по приезду на место, меня теперь тщательно обыскивают — не завалялся ли в кармане лишний патрон? Увы… ничем своих конвоиров я порадовать не могу…Они аккуратно привозят меня на стрельбище, высаживают из машины и следующие триста метров я топаю в одиночестве. Если не считать, конечно, зорких наблюдателей на постах — они, уверен, каждый мой шаг отслеживают со всем вниманием. Банда «курсантов» обычно уже на месте, их, надо полагать, привозят сюда раньше. До обеда мы стреляем, потом, также порознь, едем на место — и дальше уже «разбор полётов» и всякая теория или очередной мордобой.

Телефонный разговор

— Он вполне уже освоился в качестве инструктора. И наши люди его в данном амплуа приняли. Среди них он пользуется уважением и его даже немного побаиваются.

— Почему?

— А он, не стесняясь, применяет рукоприкладство в ходе занятий.

— Применяет… что?

— Попросту бьёт по морде непонятливых или ленивых.

— И они это терпят?

— Пробовали возмущаться… он избил сразу двоих — они пару дней с кровати встать не могли.

— Избить вооружённых людей? У него совсем плохо с головой?

— Они видели как он стреляет… и как