Один из претонгов, повинуясь приказу, тут же четко вышел из шеренги вперед и в сторону, открывая проход в строе. Префектус, словно юноша, забыв о радикулите и подагре, донимавших его в последнее время, поджав животик и расправив плечи, полноводным ручейком устремившись через образовавшуюся брешь в цепи, выскочил им навстречу, широко, но глупо улыбаясь, протягивая девушкам обе руки и при этом что-то воркуя о том, как он счастлив видеть дочь самого генерала Граудаса – прекрасного полководца и героя нации, и, что самое смешное, первым обе руки он протянул Алине, жадно хватая ее за обнаженные запястья и заглядывая снизу вверх в глаза, декларируя, что с ее отцом они, оказывается, были близкими друзьями, а ее саму помнит с детства, когда качал ее на коленях, – это было так недавно.

Куда клонил престарелый ловелас, было понятно. Он и сейчас был бы очень не прочь покатать красавицу на коленях. «Ишь размечтался», – подумал про себя Андрей.

Сам же, откашлявшись, скороговоркой прогундосил:

– Позвольте, господин префектус, представить вам Эллану, – указывая на Женю, – дочь генерала Граудаса, а это Лифания, ее экономка, близкая и преданная подруга Элланы.

Впрочем, то, что префектус не узнал, кого качал на коленях, его нисколечко не смутило, он живенько переметнулся от одной девушки к другой. Теперь вцепившись в запястья Жени, так же жарко пожимал их, повторяя как заведенный почти слово в слово то, что только что говорил Алине. И был при этом неудержим. «Совсем голову потерял старый дуралей», – подумал Андрей.

Между тем на лестнице за спинами претонгов, несущих здесь круглосуточное дежурство, зажгли светильники, стоявшие на каждой ступеньке с двух сторон, они, освещая путь в спустившихся на город сумерках, как будто указывали дорогу в небеса.

«Масштабно, – отметил Андрей. – Производит впечатление даже на искушенных».

– Ну что же мы тут стоим, красавицы? Пройдемте скорее во дворец, – воскликнул префектус, как радушный хозяин, так, словно приглашал их в личные покои.

Полуобняв девушек за талии, он подталкивал их в проход между гвардейцами. Девчонки напоследок обернулись.

– Ни пуха ни пера, – выдохнул Андрей одними губами.

– К черту, – так же одними губами ответили девочки.

Андрей, еще раз от всей души пожелав им про себя успеха, пошел коротать вечер, дожидаясь их возвращения на виллу, в компании Ани и Жанны.

А девчонки под присмотром префектуса, зайдя за оцепление, начали подъем по этой нескончаемой лестнице. До самого верха им идти не пришлось, где-то посередине находилось плато, а в нем арочный вход, ведущий в церемониальный зал для приемов. В сам дворец попасть могли лишь избранные.

Солнцеликий, как всякий нормальный самодержец, страсть как боялся дворцовых переворотов. Поэтому посетить святая святых – верхний дворцовый комплекс – дано только единицам – особо приближенным, которым он мог более или менее доверять. Всю остальную дворцовую шваль, именуемую сливками общества, – различных государственных деятелей или посланцев дружественных ему тиранов из разных государств – он встречал именно здесь, в зале для торжеств.

По слухам, спускался он сюда из потаенной комнаты на своеобразном лифте, разработанном и построенном специально для него гениальнейшим изобретателем, когда-либо рожденным на Юпинии и умерщвленным по приказу Солнцеликого сразу после окончания проекта, чтобы тот унес с собой в могилу тайну секретной комнаты и самого лифта.

Сам зал бы достаточно большой, правильной прямоугольной формы. Пол и стены выложены белым мрамором, на стенах фрески с сюжетами из жизни Солнцеликого и батальными сценами. Тут же в нишах статуэтки богов. Прекрасное освещение зала было достигнуто с помощью масляных светильников, прикрепленных на стенах и стоящих на полу. В центре находился стол, он был уже готов к приему гостей и накрыт различными яствами – блюдами из морепродуктов, мясом диких и домашних зверей, птиц, хлебом, сырами, фруктами и овощами. Все это великолепие аккуратно разложено на огромных серебряных подносах и причудливо украшено зеленью. Сервирован стол серебряной посудой, блюдами и кубками для вина и воды, а также плошками для омовения рук с лепесточками растений. По бокам стояли скамьи с подушками под пятую точку, на которых должны с комфортом размещаться приглашенные. У изголовья стола под четырьмя колоннами с барельефами стоял трон, судя по тому, насколько он был широк, девочкам показалось, что он рассчитан не на одного, а как минимум на двоих. В воздухе витал стойкий аромат приготовленной на открытом огне пищи, эфирных благовоний, свежесорванных цветов, которые стояли в гигантских вазонах по всем углам зала, и к тому моменту, как девочки под чутким, почти отеческим присмотром префектуса Вудия вошли в зал, там уже народу собралось некисло. Все такие напомаженные, расфуфыренные и напыщенные.

Слева и справа от трона стояли приглашенные. Каждый занимал место по ранжиру, согласно значимости и своему весу в этом террариуме, гордо именуемом высшим светом. Самые-самые – поближе к трону Солнцеликого, те, что на данный момент являлись менее авторитетными, – на удалении, и так гости выстроились в две четкие линейки от трона до оконечности стола.

Префектус определил для себя и девушек места примерно посередине. Проходя, попутно со всеми здоровался, заодно представляя дочку генерала и ее экономку. Девушки кланялись и ослепительно улыбались. За стол никто не садился, все ожидали самого. Тот не торопился. Поэтому в зале царил характерный гомон – когда люди в ожидании одновременно, пусть и негромко, вполголоса, переговариваются друг с другом. Наконец зазвенели трубы и ударили литавры – это сводный оркестр из двух барабанщиков и четырех трубадуров возвестил о прибытии императора. После того как стихли последние оглушительные звуки аккордов, в зале наступила гробовая тишина. В стене за троном открылась дверца, оттуда вышел «Хозяин страны» Лукренон император Тюмениан, он же Солнцеликий, со своей небольшой свитой. Тут же раздался гром оваций и крики «виват». Так встречали Тюмениана. Гости рукоплескали и орали как оглашенные, каждый хотел в верноподданническом порыве перекричать друг друга, тем самым как бы доказывая, что он намного больше любит и чтит Солнцеликого, чем его сосед.

Тюмениан, облаченный в темно-бордовую тунику, отороченную черными с золотом вставками, встал около трона, приветствуя собравшихся. Смуглый, невысокого роста, коренастый крепыш с черными, коротко стриженными, слегка вьющимися волосами. Широкий лоб, густые брови вразлет, орлиный с горбинкой нос, узкие губы, с которых не сходила спесивая ухмылка. Пылающие, как раскаленные угли, глаза, окидывающие гостей, делали его взгляд устрашающе бешеным, даже слегка безумным. За этим взглядом угадывался крутой нрав жестокого неуравновешенного человека.

Рядом с ним в небесно-голубой тунике встала женщина. Была она выше Солнцеликого ростом и, наверное, постарше возрастом, но, боже, как она была прекрасна –