Радим допил кофе, в две затяжки добил стик и вернулся в дом.

— Тебе помочь с посудой? — поинтересовался он.

— Нет, только мешаться будешь. Да чего тут помогать? В посудомойку сложить и кнопку нажать. Ты лучше давай, парадку свою в порядок приводи, нам скоро ехать. Я почти все сделала, так что минут через тридцать я буду обедать, а ты завтракать.

— Кто ж супом завтракает? — удивился Вяземский.

— Тот, кто в обед просыпается, — не оборачиваясь, ответила Ольга. — Спать надо нормально, и тогда вместе со мной бы встал.

Радим развел руками, крыть было нечем.

С парадкой он разобрался за двадцать минут, потом вернул на место орден и медаль, повесил все аккуратно на вешалку. Кто бы знал, как ему не хотелось ехать, день потерян, даже с рунами демоническими не стал связываться. Ну, да ладно, судьба такая, и как бы он не убеждал себя, что он вольный зеркальщик, он все равно был человеком конторы. Хотя кое-что можно сделать, настроить ментальную связь с Ольгой. Да, вот этим они и займутся после обеда.

К управлению подъехали за двадцать минут до начала. Ольга тоже была в парадной форме, на левой стороне груди медаль за отличие в специальных операциях с мечами, такой награждали только участников специальной операции. Рядом еще одна за отличие в борьбе с терроризмом. И главное достижение Бушуевой — орден мужества.

— Сегодня со мной сравняешься, — накрыв его руку своей, с нежностью произнесла она, — и даже обгонишь в значимости, у меня две медали, орден, а у тебя наоборот, два ордена и медаль.

— Ты же знаешь, я к наградам равнодушен, главное дела, за которые мне их дали. Вот этим я горжусь. Хотя, если честно, дело в Заринске мы провалили. — Радим помрачнел.

Бушуева предпочла промолчать, прекрасно понимая, о чем он подумал, наверное, именно этот эпизод будет преследовать его долгие годы. Сегодня ночью он перенапрягся с рунами, долбили они его нехило, Радим метался в кошмарах, разговаривал с Лиреей, каялся, что не смог защитить, поэтому Ольга проснулась так рано и предпочла заняться домом. Ей было хорошо знакомо все это после возращения с новых территорий, так полгода во сне металась. Она начала пить, это помогало не видеть сны. Потом беспорядочный секс со случайными мужиками, но Бушуева смогла остановиться, взглянуть на себя и осознать, что разрушает свою жизнь, еще немного, и ее уволят, поэтому она пошла к мозгоправу. Долгий это был путь, но через три месяца ее отпустило. А потом она встретила Вяземского, и кроме того рецидива, когда она ментальные руны поглотила, жуткие сны больше не возвращались.

— Пора, — вырвал ее из размышлений голос Радима.

Он вышел из машины и, обойдя ее, открыл Ольге дверь. Потом посмотрел на небо и улыбнулся, тучи медленно уходили куда-то на восток, уже показалась полоска голубого небо, и солнце озарило Энск.

— Надо было ресторан снять, — ошиваясь у столиков с закусками, пробормотал себе под нос Вяземский.

Награждали не его одного, двое контриков получили медали «за заслуги в контрразведке», еще троих наградили грамотами и памятными часами. Радиму же помимо ордена и внеочередного звания лично от генерала Гладких подогнали наградной «ПЯ» с памятной надписью. Вяземского этот подарок очень развеселил. Но принял он его с правильным выражением лица, поблагодарил, пожал руку. Человеку, который сам по себе оружие, и может убить всех находящихся в зале, не вставая со стула просто, подарить пистолет — это какая-то высшая форма издевательства. Генерала извиняло только одно, он не представлял, кто такой Вяземский.

Радим хотел налить себе полтишок виски, но вовремя вспомнил, что сдуру приехал на вранглере. Несмотря на корочки, он был ответственным водителем и если выпил, то за руль не садился.

Он поискал взглядом Ольгу. Народ ходил, общался, а ее нигде видно не было. Сотворив руну восприятия, он в течение нескольких секунд нашел ее, она стояла, курила в тупиковом коридоре, рядом с ней был еще один мужчина. Вяземский решил, что ему тоже следует перекурить и направился к выходу. Порадовавшись, что Бушуева сразу после награждения забрала все его вещи и отнесла в свой кабинет, он уже почти дошел, когда услышал фактически рык, полный ненависти и ярости.

— Шлюха, — рычал пьяный наглый голос, а следом раздался звук пощечины и женский вскрик.

Радим в два шага добрался до коридора, который отвели под курилку, и резко завернул за угол. Ольга со слезами на глазах сидела на полу и снизу вверх таращилась на здорового крепкого мужика в мундире и погонами капитана.

— А вот и трахаль твой, — пьяно процедил урод сквозь зубы. — Иди, сучонок, я тебя тоже отоварю. Трахать, как твою девку, я тебя не буду, так в табло пару раз суну, чтобы не зазнавался, орденоносец.

Вяземский медленно шел на капитана, а тот был совсем бухой и не понимал, что жить ему осталось секунд пять. В нем закипала лютая ненависть, перемешанная с неудержимой яростью. Руки сжаты в кулаки так, что пальцы побелели. Капитан посмел поднять руку на его женщину… У Вяземского было одно желание — убить тварь, а еще лучше использовать новый дар ментальной атаки, превратить в овощ, внушить ему биться башкой о стену, и не сильно, а очень долго, так, чтобы череп раскололся, а он продолжал долбиться.

— Она тебе про нас не рассказывала? — пробился голос капитана сквозь туман в голове. — Где-то год назад я на нее наткнулся в стельку пьяную в одном баре, вот там, в туалете, я ее нагнул прямо над…

Радим не успел. Лицо Ольги перекосило от ярости, она взмыла вверх и принялась демонстрировать на пьяном ублюдке все, чему научил ее Скиф. Вяземский остановился и выдохнул.

— Только не убивай, — крикнул он.

Ольга ничего не ответила, продолжив месить урода, причем не абы как, а со знанием дела, опустила почки, яйца.

Через минуту, когда на полу валялся кусок окровавленного мяса, которое еще могло стонать, Радим оттащил девушку.

— Успокойся, милая, — прижав ее к себе и гладя по голове, сказал Радим, — для тебя все кончено. А вот для него нет. Иди в зал, — попросил он, — я скоро вернусь. Не забудь умыться и приведи себя в порядок — руки залечи, костяшки об этого