Я поворошил горку термопар и прикинул, что еще на два устройства хватит, а потом все, — нужно закупать новые материалы. Только вот как это сделать, учитывая то, что я чуть не попался?

В этот момент напротив сел Никфор и, взяв недоделанную катушку, начал медленно накручивать витки. Я задумчиво посмотрел на него, продолжая обдумывать проблему. Тут мне на глаза попалась почти исчезнувшая царапина на его лице — и решение возникло, как будто кто-то лампочку зажег.

— Никфор, — обратился к мальчишке. — Как, ты говоришь, зовут того, благодаря кому ты себе лицо разодрал?

— Коготь, — неуверенно ответил тот.

— Отлично, — многообещающе улыбнулся я. — Думаю, нам нужно с ним встретиться.

* * *

С наступлением темноты жизнь в Тиховодье начинает замирать. Пустеют улочки, а в окнах домов зажигается свет, которого с трудом хватает, чтобы разглядеть, что у тебя под ногами. Становится все меньше прохожих, неспешно идущих по своим делам. Город накрывает такая тишина, что в любой точке слышно вечернее богослужение, доносящееся из многочисленных храмов и часовен.

Только вои гарнизона продолжают бродить по засыпающему городу даже ночью, охраняя сон жителей и выискивая лихих людишек, — а кто еще в такое время будет шастать, прикрываясь тенями? И местная голота знала об этом, поэтому в строго назначенный час все представители этого неблагополучного сословия зарывались в свои норы, дожидаясь следующего дня и деля добытое за предыдущий.

В одном из небольших помещений катакомб под городом как раз была такая нора, где сейчас возлежал на своей кровати предводитель одной из групп голоты. Место было выбрано не случайно: именно здесь, кроме просторного помещения, имелись и небольшие комнатушки, примыкающие к нему. Это позволяло разместить более статусных представителей ватаги, отделив их от остальных, кто спал вповалку в общем помещении.

Предводитель же и вовсе находился в своей личной каморке, запрокинув руки за голову, он смотрел в потолок и мечтал. Те, кто его знал, наверняка бы подумали, что мечтает он о деньгах, еде или о девках, наконец, но на самом деле этот шестнадцатилетний подросток мечтал стать воем из княжеской личной сотни. Повсюду сопровождать князя, сражаться, ну и, конечно, пировать за одним столом. И доносящиеся через полотно, отделяющее его от общего зала, громкие разговоры, смех и даже свары с мордобоем не мешали ему представлять себя в ратном снаряжении.

Неожиданно импровизированная дверь колыхнулась, и, придерживая ткань, внутрь вошел один из его ближников.

— Коготь, смотри, что мелюзга добыла.

Коготь с неохотой вынырнул из своих грез, сел и спросил:

— А, это ты, Щербак. Что там у тебя?

Упомянутый Щербак улыбнулся, демонстрируя недостающие зубы, и протянул небольшую стальную трубку. Коготь взял ее и, разглядывая, немного повертел в руках, после посмотрел на Щербака и спросил:

— Что это?

— А ты потуши лампу и посмотри через нее, напитав даром. — Продолжая довольно улыбаться, Щербак сложил руки на груди.

Коготь еще пару секунд рассматривал добычу, но потом пожал плечами, и чаровый светильник погас. В его комнате тут же стало темно, только сквозь щели в висящем полотне пробивался тусклый свет. Он поднес трубку к глазу и открыл рот от удивления. Везде темно, но через трубку было видно как днем, правда, все либо темное, либо светлое, без ярких красок. Коготь задержался на ухмыляющемся в темноте Щербаке, а затем убрал трубку, и в то же мгновение вновь вспыхнул светильник.

— Где взяли? — Маска суровости у Когтя немного спала, и сквозь нее пробился юношеский интерес и задор.

— Так мелюзга стащила у торговца, что в оружейных рядах стоит, первый от каменной арки.

В тот же миг Коготь переменился в лице и снова стал тем самым лидером, которого уважают и бояться. От этих перемен ухмылка с лица Щербака медленно исчезла.

— Слушай, Щербак, — вкрадчиво сказал Коготь, поднимаясь на ноги, — знаешь, почему ты не на моем месте?

— Потому что ты сильнее? — насупился тот.

— Нет, дурья твоя башка. — Хлесткий шлепок ладонью по затылку прервал размышления Щербака о причинах. — Потому что вместе с зубами ты потерял мозги. — Коготь потряс трубкой. — Мелюзга взяла это у человека Тихони. И если он об этом узнает, то сначала открутит голову им, а потом и до нас доберется!

Вот теперь Щербак проникся возникшей проблемой, и вслед за пониманием на его лице проскочили нотки страха. А Коготь вложил ему трубку обратно в руку и сказал:

— Завтра же вернуть и сказать, что бес попутал.

— Все сделаю, — бросил Щербак и, скрывшись за полотном, крикнул: — Петар, Семир, а ну быстро ко мне!

Коготь уже хотел вернуться к своим мечтам, как вдруг понял, что что-то не так. Он остановился перед кроватью, так и не успев на нее лечь, и, прислушавшись, тут же понял, что его насторожило. Весь шум, который фоном доносился из общего зала, вдруг пропал, будто четыре десятка человек куда-то разом исчезли.

Коготь прекрасно знал, где он и его ватага устроили себе дом, и слышал немало рассказов о том, как здесь пропадают люди. Поэтому он почувствовал холодок, пробежавший по спине, и, ожидая худшего, на негнущихся ногах направился в общий зал. Но его опасения не подтвердились, — все его люди были на месте. Все так же сидели кучками, в зависимости от статуса в ватаге, только вместо привычного бурного поведения они практически не шевелились и едва перешептывались друг с другом, при этом смотря в одну сторону.

Коготь еще секунду бегал взглядом по помещению, а затем посмотрел туда же, куда и все. В проеме коридора, который вел в глубь небесных кузниц, стоял человек, одетый как нечистый. Глубокий капюшон скрывал его лицо, и понять, сколько ему лет, было невозможно. Гость тоже осматривал зал, не обозначая своих намерений.

Коготь пришел в ярость, что вся его ватага испугалась одного человека, и уже хотел рявкнуть на них, когда гость зашевелился и стал вертеться и осматривать пол, будто что-то потерял. А затем вытащил из кармана прямоугольный футляр и положил его рядом с