Самая тяжелая оказалась как раз рядом с Эммой, у стены. Девушка почти не вставала, и могла часами лежать без единого звука, накрывшись с головой.

Вероятно, когда-то она была привлекательной — до того, как один клиент превратил её в персонажа какого-то жуткого комикса и руками разорвал рот.

Эмма несколько раз пыталась заговорить с ней, но безрезультатно. Потом она узнала от других, что девушка якобы сама виновата — слишком до денег жадная. Согласилась за большие деньги пойти к «особому клиенту», и получила то, что и должна была.

— Теперь на пластику потратит еще больше, чем заработала, дура, — пояснила самая старшая из проституток, шумно выдыхая сигаретный дым в открытое окно палаты. — Да, Леопольдина? А тратить придется, потому что кому она нужна с таким лицом? Даже в посудомойки не возьмут, чтобы посетителям аппетит не портила.

— Жалко ее, — проговорила Эмма.

— Нихрена не жалко, — дернула плечом женщина. — Они потому к нам и приходят, что вот такие вот, — кивнула она на койку. — Соглашаются.

Эмма взглянула на девушку под одеялом — та даже не пошевелилась, будто не слышала разговора. Но Эмма знала: она слышит.

— А если он и дальше так будет делать? — тихо спросила Эмма.

Старшая фыркнула, раздавив окурок о подоконник.

— Кто? Этот ублюдок? Да всем плевать. Полиция его знает, но он же «уважаемый человек», у него связи. А мы — расходный материал. — Она зло посмотрела на Эмму. — Ты новенькая, потому и сопли распускаешь, — заявила женщина, по всей видимости, решив, что говорит с начинающей «коллегой». — Поработаешь подольше — поймешь.

Эмма сжала кулаки. Она не стала возражать и доказывать, что старшая ошиблась, и что необязательно быть шлюхой, чтобы увидеть в этой жизни достаточно всякого дерьма.

Ночью, когда в палате стихли стоны и только яростный храп старшей сотрясал стены, Эмма услышала тихий звук. Девушка у стены плакала. Не рыдала — просто слезы текли беззвучно, словно она уже и на это не имела права.

Эмма осторожно подошла и села на край койки.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Долгая пауза. Потом еле слышный шепот:

— Лора…

— Лора, — повторила Эмма. — Ты не виновата.

Девушка дрогнула, натянув одеяло еще крепче.

— Виновата, — прошептала она. — Я знала… знала, что он уже делал с другими… но решила, что выдержу. Потерплю… И вот…

Эмма стиснула зубы.

— Один человек мне как-то сказал, что это только твой выбор — быть жалкой, или встать и идти дальше. Найди в себе силы и перестань плакать. Отомсти, в конце концов!

— Тебе легко говорить, — прошептала Лора. — Ты понятия не имеешь, через что я прошла! Хотела бы я посмотреть, какой смелой ты была бы на моем месте!

Эмма усмехнулась.

— Я была на своем. Этого более чем достаточно.

— Вот и отвали от меня! Умная нашлась… — прошипела Лора, явно уверенная, что ее собеседница даже рядом не стояла с такими муками, какие пришлось пережить ей. — Что я могу сделать? Даже вон в туалет доползти не могу…

— Зато можешь ненавидеть, — спокойно ответила ей девушка. — Это начало.

— Ненависть не зашьёт мне лицо…

Эмма встала, поправила одеяло.

— Зато может отрезать ему руки. Спи, Лора. Утро вечера мудренее.

Ночь тянулась медленно. Эмма так и не уснула. Сидела у окна и курила сигареты старшей, одну за другой, будто пыталась выжечь из себя накопившуюся ярость.

Не на Лору, и даже не на того ублюдка, что ее изуродовал.

А на себя.

Чем больше она думала, тем четче узнавала саму себя в этой девушке у стены.

Да, именно такой она и была в логове Медведя. Слабой и раздражающе жалкой.

Может, потому Егор и не смотрит ей в лицо при встрече? И уходит, едва перекинувшись парой фраз? Боится, что снова увидит в Эмме весь этот комплект?

Если так, то он это напрасно.

Все изменилось. И возврата уже не будет.

Эмма вдруг стала старше на целую жизнь, и теперь, оглядываясь назад, сама поражалась своей недавней слабости и трусости.

Монгол был прав.

Если хочешь выжить этом мире всем назло и не быть овцой, надо стать сукой. Утро началось с громкого, хриплого крика.

— Эй, дырки! А где мои сигареты⁈

Старшая, та самая проститутка с огрубевшим голосом и вечными синяками под глазами, рылась в тумбочке, швыряя на пол пустые пачки и смятые бумажки. Её взгляд, острый и злой, метнулся по палате, задерживаясь на каждой из женщин.

— Кто своровал⁈

Тишина. Даже те, кто стонал от боли, притихли. Все знали — лучше не связываться.

Но не Эмма.

Она сидела на подоконнике, доедая шоколадный батончик в яркой обертке из недавней передачки Егора. Подняв глаза, равнодушно ответила:

— Я выкурила.

В палате стало так тихо, что слышно было, как капает вода из крана в коридоре.

Старшая замерла. Потом медленно развернулась, и её лицо исказилось в гримасе ярости.

— Ты… ЧТО⁈

Эмма спокойно допила чай, поставила кружку и встретила её взгляд.

— Ты же слышала. Выкурила. Все.

— Ты, сука, обалдела⁈ — Старшая рванулась вперёд, сбивая табуретку. Её пальцы с глянцево-красными ногтями нервно сжались. — Это мои сигареты, мой бабки! Ты кто такая, чтобы…

— У тебя что, начало Альцгеймера? — перебила её Эмма, не меняя тона. — Ты же сама только что ответила на свой вопрос: сука, которая обалдела.

Старшая аж задрожала от злости.

— Я тебе щас рожу набью, мразь!

Женщина замахнулась.

И тут же вскрикнула — Эмма ловко перехватила её запястье, сжала так, что кости хрустнули, и резко дёрнула на себя.

— Ага, попробуй, — прошипела она. — Это ты в своей жизни ничего тяжелее члена не поднимала. А я, чтобы ты знала, вообще-то неплохой механик. С детства гайки сорокамиллиметровые ворочала, двигатели разбирала и голыми руками цепи натягивала — и тебе, если потребуется, без инструментов челюсть поправлю. Или на искусственную заменю. Хочешь?

Глаза старшей расширились — она почувствовала, как пальцы Эммы впиваются в её запястье, будто тиски.

— Да пошла ты! — дернулась та, но Эмма лишь сильнее сжала хватку.

Старшая попыталась вырваться, но Эмма была сильнее. Девушка толкнула старую шлюху так, что та отлетела к соседней койке и едва не рухнула на пол.

В палате зааплодировали.

— О-о-о, кого тут нагнули! — захихикала одна из девушек.

Старшая, пунцовая от ярости и унижения, озиралась, ища поддержки, но все отворачивались. Даже те, кто раньше боялся её как огня.

— Ты… ты… — она задыхалась. — Ты ещё пожалеешь!

Эмма пожала плечами.

— Купи новые сигареты.

В палате снова раздался смех.

Даже Лора выбралась из-под одеяла, чтобы увидеть