— Ты с ума сошел? — выдохнул Рук. — Мы даже не ответим на это нелепое сообщение! Последнее, что мы можем себе позволить, это привлечь внимание человеческих кораблей на орбите. — вспыхнуло мрачное подозрение. — Ради богов, только не говорите мне, что вы уже отправили ответ?

— Нет, нет, конечно, нет, — поспешил заверить стареющий научный руководитель. — Я бы даже не стал рассматривать такую возможность во время военного положения, не посоветовавшись предварительно с вами. Именно поэтому я и пришел.

— Конечно, — он указал рукой на жалкую, умоляющую распечатку. — Добавьте это к вашим данным, научный руководитель, затем велите своим людям упаковываться и грузиться.

— Да, полковник Грац. Немедленно, полковник Грац. Я очень ценю вашу поддержку, полковник Грац. — стареющий ученый вышел из своего кабинета, снова прижав уши от гнева.

Рук-на-Грац вздохнул. Такое невыразимо глупое расточительство.

Он снова перевел взгляд на экраны с данными и уставился на светящиеся точки, обозначающие человеческие военные корабли на орбите. Он ненавидел саму идею поджать хвост и бежать без боя. Ненавидел это почти так же сильно, как ненавидел человеков. Если он не очень сильно ошибался, война обещала быть долгой и постыдной. А глупцы с Мелькона лишали его права нанести первый удар.

Глава пятнадцатая

ТРЕВОГА, СБЛИЖЕНИЕ!

Мои сенсоры фиксируют две термоядерные бомбы, соединенные с парой управляемых ракет, выпущенных прямо в мой боевой корпус. Я в ужасе бросаюсь вперед, проходя мимо своего командира и двух гражданских с ней, заслоняя их своим телом от приближающихся ракет. У меня есть ноль целых две десятых секунды, чтобы решить, из какого из моих неисправных орудий стрелять, зная, что существует высокая вероятность промаха по мишеням. Мои "Хеллборы" — единственное оружие у которого достаточно широкое поле обстрела, чтобы уничтожить бомбы, даже если мой прицел немного собьется.

Я стреляю двумя зарядами "Хеллбора" в упор по приближающимся бомбам.

Я качаюсь на гусеницах. Избыточное давление сбивает моего командира и шахтеров с ног. Обе летящие бомбы исчезают в адской вспышке света. Радиоактивные изотопы разлетелись по моему боевому корпусу и трем людям, лежащим плашмя позади меня. Бомбы не взорвались, а просто их содержимое рассыпалось, что и было моей первоначальной целью. Мой командир хватает своих товарищей и кричит им, чтобы они бежали. Они, пошатываясь, идут вперед, а я осматриваюсь в поисках новых приближающихся ракет. Не видя их, я проверяю телеметрию с мониторов наблюдения за дикой природой, которые мы установили, и решаю, что момент настал.

Дальнейшее промедление только снизит эффективность удара, который я собираюсь нанести.

Я посылаю радиоимпульс, запускающий детонацию систем в траншеях.

В сером утреннем воздухе разносятся взрывы и странные, прерывистые крики противника. Я отступаю к своему командиру и поворачиваюсь так, чтобы моя лестница оказалась прямо рядом с ней и гражданскими.

— Коммандер, вы трое подверглись опасному воздействию радиоактивных изотопов от термоядерных бомб, которые я уничтожил. Пожалуйста, снимите зараженную одежду и немедленно поднимитесь на борт, чтобы начать хелатирующие процедуры в моем командном отсеке.

Алессандра ДиМарио рычит:

— Раздевайтесь, черт возьми! — одновременно расстегивая молнии и застежки на своей униформе. — Там, наверху, кушетки со встроенными автодоками. Двигайтесь!

Они раздеваются до нитки, затем карабкаются вверх, двигаясь очень быстро. Я направляю на них струи воды, чтобы смыть как можно больше остатков, и благодарю своих разработчиков за то, что они встроили такую функцию в мое внешнее шасси, предвидя потенциальную необходимость в дезактивации на поле боя. Я открываю люк командного отсека, и гражданские вваливаются внутрь, наполовину карабкаясь, наполовину соскальзывая вниз, с них капает вода, и они дрожат от холода, от ледяного ветра, который обдувает их промокшую кожу и волосы. Я увеличиваю температуру в командном отсеке, включая вентиляторы на полную мощность, в то время как Алессандра усаживает их на кушетки для лечения и пристегивает ремнями безопасности. Я включаю автодоки и начинаю лечение, в то время как мой командир бросается в командирское кресло и пристегивает ремни. Я уже закрыл свой командный люк к тому времени, как ее автодок ввел в кровь лекарство, нейтрализующее последствия радиационного облучения и связывающее уже поглощенные изотопы.

Сражение идет полным ходом, когда я переключаю свое внимание и оружие на противника. Требушет с углепластиковой рукояткой работает с удивительной эффективностью, перезаряжаемый ожидающими шахтерами в тот момент, когда рукоятка опускается на высоту заряжания. Когда враг выходит из ущелий и балок, спасаясь от поджидающей его там смерти, смертоносный дождь из наших гранатометов и автоматических пушечных комплексов начинает сеять ужасный хаос.

Я стреляю по целям, которые, как мне кажется, представляют наибольшую угрозу, пытаясь справиться с дикими неточностями в работе моих систем наведения и контроля. Теперь я понимаю, каково это — быть парализованным. Человеческие жизни находятся под угрозой, а я не могу контролировать свои системы вооружения. Я бросаюсь вперед, стреляя скорее массированно, чем метко, и испытываю дикое удовлетворение, когда вражеские воины падают под моим огнем. Другие воины, безоружные и окровавленные, поворачиваются, спасаясь бегством от моих ревущих гусениц и минометного огня.

— Они бегут! — у Джинджер Джанеско вырывается удивленный возглас.

Враг действительно бежит. В слепом, охваченном ужасом отчаянии. Ударные группы терсов были настолько сильно потрясены, что даже их отряды самоубийц, которые были далеко впереди в своих попытках добраться до стены, теперь обращаются в бегство.

Защитники безжалостно отстреливают их, стреляя в широкие, покрытые мехом спины, которые становятся легкой мишенью для разъяренных шахтеров.

— Мне продолжать или укрепить оборону здесь? — спрашиваю я, когда выжившие воины терсы исчезают под прикрытием того небольшого леса, который я позволил им сохранить. — Вероятность того, что они направятся прямо домой, составляет примерно 98,7 процента. Если они приведут нас к их базовому лагерю, мы сможем разрушить его, быстро достигнув наших долгосрочных целей. Возможно, нам также удастся заполучить неповрежденные образцы технологий, которые они использовали для ведения войны.

Мой командир слегка поворачивается в своем командирском кресле, чтобы поймать взгляд оперативного директора Рустенберга, стоящей позади нее.

— У вас есть медицинское оборудование для лечения последствий радиационного облучения?

Джинджер Джанеско поджимает губы.

— Боюсь, у нас не похоже на полноценную клинику. Мы приехали сюда не готовыми к добыче радиоактивных веществ, поэтому нам не хватает кое-какого оборудования. Но имеющегося достаточно, чтобы продержаться до тех пор, пока когда-нибудь не появится время для полноценного лечения. Я лечила лучевую болезнь на других шахтах, так что я не новичок.

— В таком случае, я бы предложила высадить вас здесь. Никто не знает, с чем мы там столкнемся. Вы нужны своим людям там, вы оба.

— Спасибо вам за все,