– Придется вам подписывать мои бумаги, первый мечник.

– О, дьявол, – выдохнул я, ничего не соображая.

Я лежал, зная, что не нужно никуда бежать. Что за стенами на дозоре стоит вся охрана поместья, и только флаг моей новой семьи высится над воротами, и так оно будет всегда. Я втянул влагу носом. Роскошь чувств. Кто бы знал, что я заполучу все, о чем мечтал.

– Всегда хотела спросить, – Жанетта обняла подушки рядом, и одно перышко прилипло к ее щеке. – Что такое этот твой дьявол?

Я осторожно снял перо двумя пальцами и подержал его над головой. Серый пух слипся влажным комом.

– Это враг пантеона в Содружестве.

Жанетта с силой дунула на перо, и оно приземлилось между нами, утонув в смятой простыни.

– Враг всех богов, получается, – добавил я то, что еще помнил об острове.

Она беззвучно посмеялась и произнесла:

– Всего один, как удобно! Завидую вашим богам.

– Не нашим. Я отрекся, – тихо напомнил я, – вроде как.

– Так и доложу нашему настоятелю, – Жанетта закинула на меня ногу и грубо провела коленом по обмякшему члену. – Только если вы, первый мечник, не поленитесь, и…

Колено прижалось еще сильнее. Удивительно, сколь ненасытны бывают женщины.

– Еще немного времени, – попросил я.

Жанетта надула губы, изображая злость. Ей быстро надоела эта игра. Перевернувшись на кровати, она кончиками пальцев подвинула блестящий графин к краю столика. Торжественно подняла его и сделала два небольших глотка. Несколько бордовых капель упало на выкрашенный шелк.

Я провел пальцами по тканевой глади. Сначала холодной, затем – теплеющей. В отряде капрала Гвона частенько шутили над шелком и одновременно жадно дрались за куда более дешевую шерсть. И вот он я, лежу в целом озере шелков. Пачкаю своим телом, потом, семенем. Я приложил пальцы к уголкам глаз и беззвучно посмеялся.

– Дакли сказал, что у нас получилось, – вдруг призналась Жанетта.

Я с неверием посмотрел на нее. Она потянула мою ладонь к себе и положила на живот. Я вспомнил, как она стягивала нагрудник, как выгибалась подо мной и насколько не бережно мы измяли постель. Ни черта я не заметил.

– Да? – глупо переспросил я. – Это… это прекрасно.

– Пока это лишь слова. Видно будет. – Жанетта снова отпила из графина. – Но это не значит, что вам дозволено отлынивать.

– Я и не думал…

Колено снова оказалось у моей промежности. Я неловко поерзал.

– Раз уж ты в другом настроении, – строго прохрипела Жанетта, – расскажи, как кончилось дело в казарме. Есть новости?

– Эним приедет через неделю, а следом – кронпринц.

– Зачем?

Я усмехнулся, посмотрев ей в глаза, и ей сразу все стало ясно.

– Узнаем. – Кажется, Жанетта осталась довольна. – И ради этого они заставляют нас выбираться из постели… А что с мастерской?

Я выгнулся в спине и подполз выше, к подушкам. Положил руку под голову – боги, как же от меня несло…

– Не вняли. – Жанетта усмехнулась, точно и не ожидала иного. – Пришлось выгнать их на мороз. Мы поставили людей для охраны. – Я потянулся к графину, но Жанетта взболтала его, придержав у себя.

– Так и прошло: тихо и спокойно?

Складка между бровей. Моя недоверчивая удивительная жена.

– Если тебя интересуют детали, главный мастер плюнул мне в ноги.

– Шутишь! – она выпучила глаза. – Его стоило вздернуть…

Я быстро схватился за графин, пока жена отвлеклась, и уточнил:

– Он не очень меткий.

Жанетта разжала пальцы. Покачала головой, пока я пил.

– Добрая ты душа. Видно же, что врешь. У тебя все на лице написано! – Она призадумалась, еще больше нахмурившись. – И как мне отпускать тебя к этим мегерам на банкеты?

Я посмотрел на графин: сквозь стекло, в бордовом цвете вина, виднелись ее бедра. Еще влажные там, выше, у темных волос.

– На острове говорили, что я неплохо лгу.

– Это они неплохо лгали, – она улеглась, положив руку на живот.

– Быть может, только с тобой я откровенен? Много ли пользы лгать своей жене? – Я вернул графин на столик, будто случайно коснувшись ее аккуратной груди.

Жанетта притянула меня ближе, но не прильнула к губам. Теплое дыхание и запах вина:

– Что с пасекой?

Я моргнул.

– Нашли воров. – Я помедлил, вспоминая молодые чумазые лица. Точно такие же встречались нам на дорогах под Волоком. Дубы и петли, ничего не меняется. – Выгнали с семьями…

Она закатила глаза и оттолкнула меня.

– Я знаю! Святые угодники, как я надеялась, что Деханд тот еще выдумщик…

Дубы и петли.

– А я полагал, что покончил с повешениями, когда нашел свой дом.

Мы помолчали. Жанетта смягчилась, придвинулась ближе, прочертила пальцами линию от моего подбородка до основания шеи. Ее губы коснулись моего уха.

– И я не стану настаивать. – Рука опустилась ниже, к животу. – Вскоре ты сам увидишь: придет лето, и эти крысы появятся вновь. Если их не вешать, другие возьмут за пример…

Я прикрыл глаза, тяжело вдохнув.

– Таковы правила. Те, кто не готов работать, муж мой, погибнут либо с голода, либо в петле.

Ее длинные узловатые пальцы обхватили мой член у основания. Мягко сжали, потянули.

– Но только не мы, – она улыбнулась, прищурившись. – Пока они работают там, в наших мастерских, на наших полях… нам дозволено все.

Вверх-вниз. Жар в паху, нехватка воздуха, нагретый шелк под спиной, влага. Приятный стыд.

Жанетта приподнялась, явно намереваясь на мне прокатиться.

– Нам точно следует продолжать? – осторожно спросил я.

Полосы на ее коже смотрелись не хуже мазков на полотне настоящего мастера.

– М-м? – она огладила свое бедро ладонью. – Ты – мой муж, а я – твоя жена. Чем еще нам положено заниматься?

Я улыбнулся. Хотел отвести взгляд – не получилось.

– Я не об этом.

Жанетта нахмурилась. Если подумать, эта строгая полоса между ее бровями исчезала лишь на короткий миг, в постели. Во сне. Или после того, как я был хорош на шелковых простынях. Она провела ладонью по своему животу, замерла.

– Дакли говорил, что нам не стоило спать с моим мужем после зачатия. – Жанетта вздохнула и поднялась, потянувшись за накидкой, забытой в прошлый раз у изголовья. – Мы последовали его совету.

Я опередил ее и осторожно накинул ткань на тонкие плечи.

– Благодарю, – шутливо склонила она голову. – Как видишь, не получилось: осталась и без наследника, и без мужа.

Она встала резче, чем следует вставать беременной женщине. Я не знал, что ответить.

– Мне жаль.

Ее прищур говорил об одном: не поверила.

– Пусть еще хоть кто мне скажет, когда, с кем и как мне положено спать, – недобрый блеск в глазах.

Иногда я забывал, сколь опасной может быть крохотная женщина