– Я согласилась, конечно же, – Жанетта стащила левый и сбросила его на ковер. – Мы не приедем по причине простуды.

– Как в прошлый раз?

– Пусть бедняжка притворится, что у нее плохая память.

Жанетта поманила меня пальцами, и я встал на одно колено. В этот раз – с удовольствием. Мы стянули нагрудник, и я глубоко вдохнул. Прохлада обласкала мое тело, пробравшись под намокшие тряпки.

– Я тоже пригласила ее на ужин, – вот теперь Жанетта улыбнулась, и мне даже стало немного жаль стерву Гранже. – Ты знал, что в поместье Бовилль иногда подают пироги с печеными крысами?

Мне подали руку, я коснулся ее – приятная прохлада кожи! – и поднялся с колена.

Теперь моя жена опустилась ниже, ощупью расстегивая ремни на поножах, развязывая узелки. Я смотрел на острые лопатки и едва заметные бугорки позвонков под мягким льном.

– Если замариновать тельца крыс и мелко порубить их или раздавить в ступе после жарки – редкий гурман отличит их вкус…

Жанетта высвободила мое бедро из стального захвата. Парадный доспех – точно железная дева. До созыва ты еще не калека, но уже пленник.

– Я узнала это от ее слуг, когда передавала пару монет. С тех пор ничего не ем в гостях, даже если снимут пробу.

Подул ветер, толкнув створки, и запах масляных духов перебил мой собственный. Я осторожно вытащил ногу из латного сапога.

– Не завидую нашим гостям.

– А нечего звать нас к себе каждую неделю! Вот, – жена сдула прядку с лица, поднявшись, – скоро вы будете свободны, первый мечник…

Я оттянул пальцем ворот поддоспешника. Когда мы оставались одни, на вы Жанетта всегда начинала колкости.

– Боюсь, мы только начали.

– О, боги, я вышла замуж за труса, – она легонько толкнула меня в сторону двери. Я слепо шагнул спиной вперед. Еще один шаг, и еще. Все знакомые половицы – бряц! – и небольшой порожек. Мягкий шелест – это медвежья шкура. Дальше в комнате начиналась пропасть, где я ни черта не помнил.

Жанетта придерживала подвязки подштанников, те могли сползти по заднице в любой момент. Я по привычке вцепился в то место, где обычно висел пояс. Сейчас никакого пояса не было.

– Ты доверяешь мне, первый мечник? – спросила Жанетта, продолжая вести меня вперед спиной.

Я отпустил ткань, обернулся только один раз. Меня вели к постели.

– Да. Только…

Жанетта повела меня вперед чуть быстрее, выгнула бровь.

– …я совершенно взмок.

– И?

Меня толкнули. Мягкий край постели почти затянул меня в объятия, а потом, словно вода, вытолкал на поверхность. На потолке сходились резные волны из белого дерева…

– Ты пропотел, выполняя мои поручения, – Жанетта нетерпеливо стаскивала платье. – Что может быть желаннее?

– Только если я выполню еще одно?

Жанетта, уже абсолютно нагая, нависла надо мной. Я потянулся к ее полной груди, и мою руку легко шлепнули.

– Верно. Раздевайся.

Я начал осторожно – так боялся задеть что-нибудь мягкое, приятное на ощупь. Да всю жену, где угодно, признаться. Потянул ворот через спину, с трудом стащил почти прилипшие рукава.

– Мечтал раздеться, едва вышел за порог дома.

«Нет, не совсем так».

Жанетта упала на простыни, мягко-розовый румянец окрасил белые щеки.

– Лжешь, – покачала она головой, распуская волосы. – Ты все еще одет.

Я наступил стопой на штанину и быстро стянул, не помогая себе руками. Те были заняты другим.

Жанетта закинула левую ногу мне на плечо. Твердая и тощая, почти девичья лодыжка. Взгляд уверенной, взрослой женщины, которая всегда знает, чего хочет. Ей не щекотно, когда я касаюсь ее пальцами где угодно.

«Вот так. Именно об этом я и…»

– Мечтал.

Можно ли мечтать о том, что случается почти каждый день?

День, переходящий в поздний вечер. Время, когда больше нет никого и ничего. Скучавшее по свободе тело. Холодная кожа ее рук, которая становится горячее лишь в постели.

– Справишься с еще одним поручением? – она подалась вперед.

Густые волоски кольнули, прижавшись к телу. Полоса липкой влаги осталась на коже, холодила живот. Я наклонился, вдыхая запах чернил, льна, цветочного масла, усталости. Приподнял ее за бедра. Пощекотав меня порослью на лобке, Жанетта прильнула. Метко, точно, наработанным движением завела меня вглубь, до основания. И сжалась.

– Ох, – вдохнул я. – Д-да. То есть справлюсь, да…

Острые позвонки под кожей. Жар и влага – еще глубже, внутри. Я двигался, разглядывая как на ключицах зреют капли пота и грудь подпрыгивает вслед за шлепками.

– Меткость первого мечника! – улыбнулась Жанетта с коварством, которое не требовалось прощать.

И улыбалась недолго – прикрыла глаза, зажмурилась, облизала нижнюю губу. Потянулась к моему лицу, я наклонился.

– О, да! – выдохнула она хрипло.

И принимала меня, отставив левую ногу в сторону, согнув ее в колене. И держала на расстоянии вытянутой руки, упираясь в сплетение между ребрами. Иногда до боли, которую я не замечал.

– Сейчас, сейчас, – ее ладонь переползла на мое лицо, перекрывая вид.

Темнота, судороги внизу, хриплый стон и выдох. Влага под пальцами. Ее ладонь сползла ниже, и я смог открыть правый глаз. Ее грудь поднималась и опускалась. Небольшие темно-розовые соски и блеклые следы вокруг. Моя жадность.

Жадность человека, который узнал, каково это – быть с женщиной, которая отдала ему все. И чуть больше того.

– Еще! – мы оба славились жадностью.

Простыни намокли не хуже поддоспешника.

– Н-ну же, – хрипло выдыхала она, подставляя зад, выгибаясь всем телом, и я брал ее, обнимая одной рукой за плечо и груди.

Мы почти прилипали друг к другу.

– Мало, – говорила Жанетта, возвращаясь на спину.

– Да, – глупо отвечал я, и ноги дрожали сильнее, чем на манеже.

– Ф-фух…

Жанетта устало выдохнула, открыла глаза. И казалось, что весь мир лежит на ее плечах. Я подался назад.

– Куда?

Ее стопа шлепнула мой зад, придвигая ближе.

– Вы что, первый мечник, уже выдохлись?

Она повозилась на постели, устраиваясь боком. Стало теснее. В глазах потемнело. Я замер, чтобы не…

Жанетта снова сжалась и подалась вперед. Я выдохнул, точно от удара под ребра, и задыхался, уткнувшись носом в ее подмышку, сжимая простыни руками. Глупая судорога. Нехватка воздуха, избыток всего.

– Ох.

Все семя принадлежало ей без остатка, не оставалось на простыни, не пропадало в ладони. Самое дорогое, что я приносил в постель. Поверженный, я рухнул возле ее правой руки. Кажется, придавил.

Голос Жанетты звучал низко и хрипло в темноте под веками:

– Ну вот, перелом.

Рука выскользнула из-под моей спины. Я приоткрыл один глаз. Жанетта расслабила ладонь и сгиб локтя, прихватила вторую руку за палец и потянула, точно тряпичную куклу, к