А потом наступило роковое утро 19 мая.

В опочивальню на рассвете постучался пират-вестовой и быстро что-то прошептал на ухо вице-императору. Тот оделся с необычной торопливостью и, отмахнувшись от вопроса жены, умчался.

Айна накинула пеньюар. Она вышла на балкон навстречу восходящему солнцу. Потом увидела такое, что почувствовала: мир больше никогда не останется прежним.

Жившая в окружении, женщина сама не очень хорошо разбиралась в типах судов, особенно современных — без парусов. Понаслышке знала, их зовут по аналогии с парусниками корветами и фрегатами, в зависимости от размера и вооружения.

В то утро к бухте Фроны приближалось множество дымов с севера, очевидно — бывших причиной тревоги. Айна ухватила подзорную трубу супруга и навела на пароходы.

В голове колонны двигался белоснежный корабль с двумя чёрными трубами, орудийными башнями на баке и рядом пушек вдоль борта. Мачта, свободная от рей и парусов, высоко несла зелёный имперский флаг. Остальные корабли были поменьше, последним пристроился пузатый барк — то ли с десантом, то ли с запасом угля и воды. Угасшая было Икарийская империя впервые нанесла удар в самом центре пиратства!

У Айны бешено заколотилось сердце. Верность мужу держится только на супружеской клятве. Сердце на стороне тех, кто бесстрашно идёт к главной стоянке пиратских кораблей!

Она быстро проведала сына, убедившись, что он ещё спит, наказала кормилице никуда не отлучаться. Лётный плащ лёг прямо на ночную рубашку, сапоги с рулевыми крыльями — на голые ноги, тугой платок перетянул волосы.

Плевать, что Далматис гневается от её полётов! Пусть думают, что в воздухе гвардейский разведчик, или пусть что хотят — то и думают! Прямо с балкона Айна прыгнула в воздух, подхвативший её заботливой рукой. Вверх!

Не приближаясь уж слишком, чтоб не выстрелили случайно, приняв за врага, женщина облетела эскадру. К Фроне приближалось пять кораблей, не считая барка, что составляет значительную часть новорождённого Икарийского флота, многократно меньшую по сравнению с пиратскими посудинами у пирсов и на внешнем рейде.

Наши безумно рискуют, подумалось ей. А может — и нет. Айна привыкла к вечной разболтанности южных экипажей. Пусть орудий у них много, и людей больше чем достаточно, но пока соберёшь команды по кабакам и тавернам, поставишь к оружию, организуешь отпор…

Прервав её мысли, снизу донёсся грохот первого залпа. К флагману присоединились следующие номера в ордере. Первые снаряды разорвались на набережной и среди рыбацких шхун, не принеся заметного вреда. Повисла пауза, с избыточным на войне благородством икарийцы дали возможность людям убраться из-под обстрела. Через четверть часа корабли возобновили огонь.

Синьора заложила широкий вираж и начала с болезненным любопытством следить за разворачивающимся боем. Скорее даже — бойней.

Каждое башенное орудие и каждый каземат с борта, обращённого к берегу, успевал плюнуть огнём три-четыре раза в минуту, демонстрируя отличную слаженность канониров. Икарийцы не теряли время на подбор целей и палили во всё, увиденное в прицеле. И не щадили никого.

Новейший парусно-паровой линейный корабль, пришедший на смену «Гневу Юга», буквально окутался фонтанами воды от близко рвавшихся снарядов. Потом последовали попадания, обломки палубы и какого-то судового барахла взлетели выше мачт. И, наконец, самый везучий фугас нащупал крюйт-камеру.

Ударная волна докатилась до Айны тугим комком воздуха. Линкор переломился пополам. Носовая часть отделилась, фок-мачта легла на правый борт. Затем оба грота, бизань и дымовая труба ушли под воду вертикально, остались торчать памятником погибшему кораблю, которым так гордился Далматис, все уши прожужжав рассказами о нём. Пиратский флагман не только не сделал ни единого боевого похода на север, даже ни разу не выстрелил по своим убийцам…

Плотно стоящие в бухте барки, баркентины, бриги, шхуны уходили в свою корабельную преисподнюю без такого праздничного салюта, как гордость вице-короля. Особенно досталось отшвартованным борт о борт. Пламя пожаров перебрасывалось на соседние палубы беспрепятственно. Но ещё быстрее огня распространилась паника. И с торговцев, и с боевых кораблей дружно бежали команды, у стоящих подле причальных бочек — просто кидались в воду, не тратя драгоценные секунды на спуск шлюпки.

Вряд ли урон был сокрушительным. Гораздо сильнее оказался моральный удар. Пиратов безжалостно и неотразимо уничтожали в самом сердце их владений, и те ничего не могли противопоставить.

Наконец, проснулась береговая батарея. Налётчики отправили несколько залпов в её направлении и легли на северный курс. Если вдруг какой-то из кораблей северян получил попадание, никаких очевидных повреждений Айна не рассмотрела. И это — к лучшему. Рикас запросто мог напроситься на борт, не пропускать же такое веселье!

Её провинность в виде дневного вылета супруг не заметил, как и не обратил внимания на едва скрываемую радость. Он явился заполночь, уставший настолько, что даже не ругался. Просипел только:

— Знаешь, что твои натворили?

Твои! Далматис подвёл черту. Раньше он любил убеждать: мы с тобой — это главное, и весь мир падёт к нашим врагам. Теперь жена отнесена к вражескому лагерю. Что действительно важно, икарийский лагерь для неё — истинно свой. Утром, уходя, супруг предупредил её не выходить из дому минимум неделю, пока не окончатся похороны и поминки. Могут припомнить тейское родство и икарийское происхождение.

Айна угадала, Рикас действительно стоял на флагманском фрегате, возглавляя отряд морской пехоты. События могли повернуться по-разному, не исключалось и отражение абордажа. А ещё он разглядывал в мощный бинокль набережную, и отнюдь не только в связи с операцией. Сердце млело от ощущения ничтожного шанса увидеть хоть край её платья… И одновременно он желал Хели находиться как можно дальше, в безопасности от попадания шального снаряда или осколка. Стараниями их отряда Фрона превратилась в весьма горячее место!

Его надежды, как и тревоги, были напрасными. Дочь непризнанного императора отсутствовала на Харриргарде. Спустя неделю она переступила порог дома Алайнов. Но не Рикаса, а его сестры.

— К вам госпожа из дворца! — представила визитёршу горничная.

Стоял умеренно тёплый майский день, осень заканчивалась, в столице пиратской империи ощущалась близость зимней свежести. Айна играла с сыном Тимосом на широкой террасе, закиданной подушками. Он радостно пускал пузыри и пытался достать крохотными пальчиками гирлянду разноцветных ракушек с заботливо скруглёнными краями створок — традиционную игрушку в домах морского побережья.

При виде Хели она поднялась.

— Добрый день, Ваше Императорское Высочество.

— Здравствуйте… И не нужно