Получив пост вице-императора, Далматис приобрёл виллу в колониальном стиле, наследие ламбрийских поселенцев, и отделал её в достойном пышного титула виде. С неё открывался замечательный вид на залив севернее Фроны.

Трудно сказать, что обстановка на главном острове новорождённой империи Харриргарде заметно отличалась от привычной Айне по Дайресту. Зато изменился её супруг. И изменился не в лучшую сторону.

Предупредительный, но уже не такой заботливый. Преимущественно вежливый, но способный разразиться бранью в стиле абордажных команд в адрес врагов внешних и соперников внутренних, не смущаясь присутствием жены. Как и в медовый месяц, требовал супружеских утех каждую ночь, но моментально засыпал после удовлетворения.

На людях Далматис соблюдал протокол и явно гордился, что у него единственного среди местной верхушки в роли жены пребывает истинная синьора. Даже у императора нет тейской супруги!

Дома вице-император преображался. Настолько, что Айна время от времени думала, за того ли человека выходила замуж. Главное — того ли она полюбила.

Он практически не интересовался сыном, рождения которого так ждал. И эта утрата внимания совпала с возвращением из Винзора. Внук князя не ввёл Далматиса в семью Алайнов.

Орвис забросил попытки наладить хозяйство объединённой островной империи. Единственное достижение — пираты более не грабят друг друга, обратив разбойную энергию на морские перевозки вокруг Ламбрии и Икарии. Далматис загорелся экспансией, считая завладение какой-то из территорий Икарии залогом будущего процветания. Соответственно, никакие советы супруги ему больше не требовались: способствовать захвату куска своей Родины или союзного княжества Айне не улыбалось.

Снова она чувствовала себя взаперти, как и во времена Республики Двенадцати Островов. Не под домашним арестом, но идти некуда. И не к кому.

Женское общество? Супруги наиболее влиятельных персон империи имели прошлое портовых девок. Самые смазливые из них сумели покорить сердце и прочие чувствительные места разбойничьих предводителей. Пират и шлюха — может ли быть в природе более гармоничная пара? Только общаться с ней не в радость.

Её Императорское Величество Ева Мей не скрывает неприязни к Алайнам. Есть во Фроне одна чистокровная синьора, супруга тея Йоргоса. Она — единственная, кто ненавидит княжескую семью больше Евы. Алекс Алайн подстроил грандиозное поражение её мужа, чуть не утопил, столкнув его с мостика корабля в открытое море. Вместо заслуженной победы Йоргоса ждал унизительный республиканский плен и опала в глазах Терона.

Однажды разгневанная дама выпалила всё это в лицо Айне. Та сухо заметила, что её отца нужно благодарить. Корабль утонул, никто не выжил, кроме князя и Йоргоса. Выходит, падение в воду послужило спасением. Стоит ли говорить, что слов благодарности дождаться не пришлось.

И в довершение неурядиц Далматис категорически запретил летать.

Это всё равно, что запретить соловью петь, антилопе бежать или дельфину плыть. Нельзя отнимать органически присущее человеку без риска очень больно его ранить. Вице-король больше заботился, чтобы не раздражать подданных. Когда Айна указывала ему на очевидную несуразность: тейской женой гордишься, а полётам препятствуешь, тот фыркал и приводил неопровержимый аргумент, мол, ему лучше знать.

Она летала по ночам, когда Орвис отлучался, иронически именуя себя ночной ведьмой. И небо исцеляло полученные днём душевные раны.

Фрона, столица морского разбоя, тлела огнями далеко внизу. Её обитателям невдомёк, насколько мелки и ничтожны их заботы, притязания, свершения. Просто жалки по сравнению с величием звёзд, облаков, бескрайнего морского простора с дорожкой луны.

Ещё были письма домой и из дома, сухие, как телеграфические послания. Она не могла написать главное — что раскаивается в совершённой ошибке. Тейская честь подразумевает верность. Для женщины — супругу. Далматис обманул ожидания? Но не совершил ничего, дающего право забрать сына и отправиться на север. Правда, ничего не делает, чтоб сохранялось желание жить на островах. А если пожаловаться, что муж нехорошо относится, реакцию отца и брата не сложно предсказать. Примчатся во Фрону и без неё не уедут. Так что раз в месяц она писала: слава Создателю, все здоровы. С изрядной задержкой получала ответ: у нас тоже. Потрясающая сердечность и откровенность!

Чуть иначе выглядело письмо Рикаса. Как бы между делом он упомянул о Хели. Не сложно было догадаться, что остальные слова и фразы служили лишь гарниром. Айна посмеялась про себя: неужели лоботряс положил глаз на дочь злейшего врага? Написала ответ, не вставив ни слова по самому животрепещущему для него вопросу.

В начале мая Далматис каждый вечер выговаривал по поводу очередных происков северян, прямо или косвенно упрекая князя. Список грехов против пиратской империи пополнялся еженедельно. Началось с потери дирижабля, потом ряд нападений на корабли свободных охотников, неизменно заканчивающиеся неприятностями для последних, и вдобавок наладилось конвоирование судов, курсирующих между Нирайном и Арадейсом. С трудом добытая монополия на морские перевозки рухнула, а с ней — и заметная часть благосостояния пиратской державы.

Отряд покойного Туза, ныне — под командованием Синего Клыка, не посмевший ввязаться в бой с эскортом конвоя, обстрелял издалека торговое судно и потопил его. У южного побережья Аделфии оставшиеся без добычи флибустьеры сорвали злость, дав несколько залпов по приморскому городу Атанассия. Они привели к пожарам в припортовом квартале и вызвали волну возмущения.

После этого Иэрос Мейкдон, вспомнивший о главном отцовском титуле, подписал высочайшее повеление Его Императорского Величества о запрете торговли с «висельниками и бандитами». Он постановил «во веки вечные» не признавать за островами статуса государства, заклеймил южан «ворами и убийцами» и, главное, объявил вне закона всех, это повеление нарушающих. Отныне корабли с имперским икарийским флагом на мачте получили право брать на абордаж и изымать суда, встреченные южнее широты Синей гряды, либо без предупреждения топить корабли, подозреваемые в пиратском рейдерстве. Флоты икарийских герцогств слишком малы, чтобы обеспечить хотя бы охрану береговой полосы, но каждая стычка обходится корсарам дороже и дороже. В Оливии, Злотисе, Нирайне и даже на западном материке в Теофе спущены на воду боевые пароходы, уже без парусного вооружения, на освободившихся стапелях тут же закладываются новые.

Пройдёт несколько лет, и Южная Империя утратит численное превосходство в кораблях! При этой мысли Далматис обычно вскакивал и начинал носиться из угла в угол, где бы ни находился: в спальне виллы, в гостиной, в императорских покоях, холёный кулачок правой руки лупил в ладонь левой, щёгольские усики гневно вздымались, глаза метали молнии.

Но этими молниями не сжечь чужие корабли. Вырисовывается замкнутый круг: без