Драку разняли, вызвали в школу родителей. Ну и — директор, слезы, примирительная беседа. Мама тогда лютовала и, что самое обидное — сторону Лены не приняла. Даже учителя за неё тогда были — но не родная мать.

И вот, директор заставляет их помириться. Светка, вся из себя заплаканная и раскаявшаяся, первая протянула руку:

— Лен, прости. Забудем?

Лена, измученная скандалом и, что важнее, офигевшая от реакции матери, поверила. Поверила в её в искренность. На следующий день шла вечером по тихому школьному двору после консультации по ЕГЭ. Уже темнело, под ногами хлюпало — апрель.

Вдруг сзади — быстрые шаги и резкий толчок в спину. Она полетела вперед, в покрывшуюся тонким ледком лужу. До сих пор помнит этот момент: боль в коленях — она приложилась о бетон площадки. Холод ледяной воды, мгновенно промокшая одежда…

И, что хуже — Лена разбила нос и губы, ещё и изрезавшись об ледяные осколки. Над верхней губой слева до сих пор можно разглядеть тонюсенькие шрамы — они белеют, когда холодно. В остальное время почти не заметны.

В шоке, с бегущей по лицу горячей кровью, Лена даже не сразу сообразила, что в неё вцепилось несколько пар рук. Хоть что-то начала соображать, когда её поставили на ноги и облили пивом.

— Чё, самая умная? — прошипела Светка. — Ещё раз сунешься — огребёшь ещё хуже.

И они, хохоча, ушли.

Впрочем, хуже было в тот же вечер — дома. Хорошо хоть, жила недалеко от школы.

Когда Лена пришла домой грязная и мокрая, вся в крови, с распухшим лицом, маму озаботили только две вещи: убитый водой телефон и сильный запах пива. Лена даже не пыталась объяснить ей, как всё было на самом деле — уже и не ждала, что поверит.

Как же жгла обида — даже хуже боли. Ведь помирились, как будто бы всё уладили. А потом в спину — толчок. Так нагло и жестоко…

Света понимала, что мама за неё не вступится. Все знали, какая она у Лены строгая. И в кабинете директора она в очередной раз показала, что сторону дочери в конфликтах принимать не будет.

Мерзко было от собственной наивности. Публичное унижение запомнилось навсегда. То, как она, в крови и слезах, мгновенно замёрзшая, стояла в окружение ржущих девчонок…

Лена была уверена, что заболеет после такого — и хорошо. Хоть в школу не ходить. Не после унижения, с синяками и опухшими порезанными губами.

Не заболела, а мама была безжалостна — отправила на учёбу. Уроки — это же святое. Важнее ничего нет. Будет знать, как бухать и шляться, где попало.

Урок вышел наглядный: слова ничего не стоят. Договоренности — пыль. Бдительность — единственное, что реально защищает. Ну и дистанция, конечно. Если держаться подальше от людей, ни с кем не конфликтовать и не сближаться — проблем не будет.

Лена, конечно, обжигалась ещё не раз: в универе, на подработках, в отношениях. И всегда отступала перед внешним давлением — будь то мама, одноклассники, одногруппники, да кто угодно. Какую-никакую твёрдость удалось воспитать с возрастом — но до внутреннего стержня там было далеко.

Никита изменил это.

Конечно, нельзя в одночасье стать другим человеком, но Лена захотела этого сама, захотела всем сердцем и, что важнее — увидела путь. Прекрасно понимая, что он будет долгий и трудный.

Сила нужна не для подавления, а для защиты.

Защитить себя и свою группу. Семью. Стаю. Не как у животных, нет. Лена всегда старалась быть в первую очередь человеком, скатываться до инстинктов и первобытных аналогий — это не её стиль.

Просто, почему-то вспомнился Маугли. И промахнувшийся Акела, у которого тут же нашлись соперники.

Если подумать, в их маленькой группе Лена была вторым человеком после Никиты. Да, заместителем он назначил Илью — но советовался-то с Леной. Например, когда решал, стоит ли позволять Шенгу поднять разом все характеристики.

Лена была второй и по возрасту, ребята её уважали. Ну и, она сама ощущала, что понемногу сближается с Никитой. Стать для него опорой, верной помощницей — это ведь прекрасно.

И нельзя, чтобы Марина всё испортила. Лене промахиваться нельзя. Не дать змее сблизиться с Никитой. От таких, как она, можно ждать только предательство.

Нельзя позволить ей навредить ребятам.

Нельзя снова стать жертвой, уступить и предать себя.

Цена слабости теперь — не насмешки или сплетни, а смерть. Её или тех, кто стал ей дороже всех прошлых лже-друзей, вместе взятых. Юля, Мэй, Илья, Шенг, Олег… Никита. Её семья. Её… стая.

И чего в голову эти аналогии с волками лезут, интересно?

«Мы — одной крови!»

«Сила стаи — в волке, сила волка — в стае».

Эх, волчьи цитаты в своё время всё испортили. Это ведь Киплинг — а хочется на картинку со Стэйтемом прилепить.

Есть, впрочем, ещё одна важная фраза из книжки:

«Доверие — это подарок, который нужно заслужить».

И вот Марина свой такой подарок вряд ли заслужит. Не то, что скоро — никогда. Такие, как она, не меняются, они лучше всего умеют только бить в спину.

Марина стала для Лены первым вызовом. Угрозой не внешней, против которой нужно просто отбросить страх и встать плечом к плечу, как с монстрами.

Марина стала угрозой внутренней.

И, на самом деле, социальная борьба, внутренняя конкуренция в группе, пугала Лену даже больше, чем сражения с чудовищами. Здесь переступить себя и свои комплексы было сложнее в разы.

В их дружной ламповой группе появился этот элемент хаоса, вносящий разбалансировку. Никита в Марине увидел потенциал, парни внешне поддерживают своих — но на деле поглядывают на новенькую, потому что её внешность и нарочитая сексуальность не могут не привлекать внимание противоположного пола.

Тем более, они молодые совсем, ещё пару лет назад все трое на