— Вижу, Симба, — хрипло ответил я. — Вижу.

Руки слегка дрожали. Я не знал, от усталости или от того шока, который накрывал волнами. Инфодамп был оставлен для меня. Специально для меня. Кем-то, кто знал, что я приду. Кем-то, кто знал мою ДНК.

Плесецкий? Крон? Кто-то еще?

Экран мигнул снова:

**"АКТИВИРОВАТЬ ЗАПИСЬ?'**

Я сглотнул, перехватил инфодамп удобнее и нажал на экран.

**"АКТИВАЦИЯ…'**

Инфодамп завибрировал в руке, потом над ним вспыхнула голографическая проекция — сначала размытая, потом стабилизировалась, обрела четкость.

Передо мной появилась фигура человека в полный рост.

Я уронил инфодамп.

Тот упал на стол с глухим стуком, но голограмма не исчезла — продолжала светиться, проецируемая откуда-то изнутри цилиндра.

Голограммой был я сам.

Тот же рост, та же комплекция, то же лицо. Волосы чуть длиннее, щетина аккуратнее, но черты — те же самые. Одет в тактическую форму ГенТек — черную, с нашивками, с разгрузкой. На лице — шрам через щеку, которого у меня не было — но это единственное отличие. Он был так же реален, как двойник на мясной станции, только, в отличие от двойника, в его глазах светился разум.

Он — я — смотрел прямо на меня, и на его лице была легкая усмешка.

Хаунд за спиной зарычал — низко, угрожающе, шерсть встала дыбом.

— Тихо, малыш, — машинально бросил я, не отрывая взгляда от голограммы. — Тихо.

Голограмма кивнула, будто услышала меня, и заговорила:

— Ну, здравствуй… — голос был моим, абсолютно моим, те же интонации, тот же тембр. — М-м-м, не очень понимаю, как к тебе обращаться, если честно, — он-я усмехнулся. — Пусть будет «брат», хотя это и странно звучит. Особенно учитывая, что я не знаю, кто именно сейчас активировал инфодамп — один из моих очередных клонов или я сам, но потерявший память.

Клонов.

Воскрешения.

Чего, блин?

Слова падали, как камни с неба — тяжело и гулко.

— Потому, наверное, для простоты я буду называть тебя братом, — продолжал он-я. — Если ты сейчас это смотришь — значит, ты либо сам понял, что из тебя сделали пешку в чужой игре, либо хотя бы догадываешься об этом. А еще, скорее всего, ты встретил Крона, кого-то из «Группы Феникс» или еще пару моих — наших — доверенных людей. В целом, неважно. Важно, что ты добрался сюда и смотришь эту запись.

Он сделал паузу, посмотрел куда-то в сторону — проверяя что-то за кадром, — потом вернул взгляд.

— Надеюсь, гексаподы не расплодились чересчур сильно, — добавил он с кривой ухмылкой. — Мне пришлось принести сюда несколько личинок, чтобы отвадить любопытных и мародеров. Было бы обидно, если бы инфодамп тебя не дождался.

У меня медленно отвисла челюсть.

— Что? — выдохнул я вслух. — То есть… То есть эти твари были… домашними животинками? Сторожевыми собачками?

Хаунд за спиной зарычал громче, услышав слово «собачками».

— Тихо, малыш, тихо, — бросил я через плечо, не оборачиваясь. — Разумеется, никакие они не собаки, расслабься.

Но в голове проносилось совсем другое.

Личинки. Он принес сюда личинок гексаподов. Специально. Чтобы они расплодились и охраняли здание. И я только что прошел через весь этот ад — перебил дофига тварей, убил матку, сжег гнездо, чуть не сдох несколько раз — потому что он, мать его, решил таким образом обустроить охрану?

— Прекрасно, — пробормотал я сквозь зубы. — Просто охренительно. Спасибо, удружил… брат.

Слово «брат» прозвучало с изрядной долей сарказма.

Голограмма продолжала, не обращая внимания на мои комментарии:

— Как бы то ни было, ты здесь, и ты пришел, чтобы получить ответы на свои вопросы. Частично я готов тебе их дать. Но, к сожалению, только частично — потому что я сам не помню многого из… прошлой жизни.

Он замолчал на секунду, будто собираясь с мыслями, потом продолжил:

— Давай по порядку. Вероятно, ты уже понял, что в прошлом имел отношение к ГенТек. — Кивнул. — И это так. Ты — офицер отдела специальных операций. Личный телохранитель одного из создателей ГенТек, профессора Владимира Плесецкого. По совместительству — его правая рука. Директор по общим вопросам, если хочешь. Ну, и, полагаю, ты уже успел понять, что вопросы там были весьма… специфические.

Я слушал, замерев. Каждое слово укладывалось в голове, как кусочек мозаики, складывая картину, которую я боялся увидеть целиком.

Телохранитель Плесецкого. Правая рука. Директор по общим вопросам.

Значит, я не просто работал в ГенТек. Я был личным телохранителем того, кто создал все это дерьмо. Близко к создателю Эдема. Близко к тому, кто развязал весь этот ад…

— Полагаю, сейчас ты жадно слушаешь все это, ожидая продолжения, — усмехнулся голограмма-я. — Но должен тебя разочаровать: это и все, что я помню о той жизни. Ну, почти. — Пауза. — Для некоторых вещей время еще не пришло.

— Охренеть, — пробормотал я. — Интрига, блин.

— Так вот, — продолжал он, не слышав меня. — Я очнулся так же, как и ты — в бункере Плесецкого, в теле одного из клонов…

Стоп.

Стоп-стоп-стоп.

Клонов?

Я очнулся в теле клона?

У меня медленно начало вытягиваться лицо, мышцы застыли, как каменные.

— … и так же, как и ты, не имею никакого понятия, какое это было по счету воскрешение, — договаривал он-я, и его слова падали в тишину, разбиваясь о мой череп, как крупные градины. — Так же, как и тебе, мне была поставлена задача заразить ретранслятор Эдема вирусом, который разработал Плесецкий. Вот только по ходу ее выполнения у меня стали появляться вопросы, на которые мне очень захотелось получить ответы. И часть из них я все-таки нашел, но… — Он развел руками. — Учитывая, что ты меня сейчас слушаешь — далеко не все. Судя по всему, я снова умер и потерял память.

Клон.

Воскрешение.

Не первое по счету.

Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони даже сквозь перчатки.

— Плесецкий говорит, что таков изъян механизма воскрешения, — продолжал голограмма, и в его голосе появились жесткие нотки. — Но я ему не верю. Мы, вместе с моим ассистентом — я, кстати, называю его Симба, интересно, как его назвал ты? — он усмехнулся, — пришли к выводу, что память подчищается самим Плесецким. ему просто так удобнее. Управляемая пешка без воспоминаний. Идеальный инструмент.

Он сделал паузу, посмотрел прямо на меня — точнее, туда, где, как он предполагал, я буду стоять, — и его лицо стало серьезным.

— И прежде чем я продолжу, позволь сказать кое-что важное.

Я весь превратился во внимание, не дыша, не моргая.

Он-я начал говорить. Медленно, отчетливо, произнося фразу, которая состояла из набора несвязанных друг с другом слов:

— Осколок. Протокол. Нулевая. Архив. Приоритет.