Радим пожал плечами.

— Как скажете, гражданин начальник, — пробормотал он себе под нос и, нащупав маяк екатеринбургского отдела, в котором был один раз, принялся чертить руну пути.

Не везло изощренным убийцам на него, сначала та, с Байкала, что сердца вырезала, нарвалась на Вяземского, теперь эта спалилась, а ведь почти идеальное преступление. Не будь маски, он бы только руками развел. Да, узнал бы, что была гостья под сокрытием, но и все, следов она не оставила.

Зеркало пошло рябью, но мигнуло красным, сообщая, что путь заблокирован, оставалось ждать, когда откроют дорогу, вламываться — не комильфо. Но вот с той стороны появился человек, коснулся стекла, и краснота исчезла, после чего Радим в один шаг оказался в Екатеринбурге.

Его встречал мужчина лет сорока с седой густой шевелюрой в кителе с погонами подполковника ФСБ и одной левой рукой.

— Подполковник Котов, — представился он, но руку не протянул. — Нам уже дали знать из Москвы, дело твое, но операцию проводим мы. Мои волкодавы ее спеленают, и ты ее в столицу закинешь.

Радим кивнул.

— Как скажете, товщ подполковник, я сегодня таксист.

Котов кивнул и повел его прочь из подвала. Через пять минут он ехал на заднем сиденье праворукой тойоты с двумя штурмовиками отдела.

Радим достал телефон и отбил сообщение Старостину: «К чему сложности? Я нашел ее логово. Хоть она и разрушила прямой путь, но я справился, мог бы ее спеленать и, если она вам так нужна, закинул бы в Москву». Ответ пришел сразу: «Нельзя. Пусть парни работают, их земля».

Радим уставился в окно, глядя над предутренний город. Небо уже светлело, хотя и было затянуто тучами. Через двадцать минут машина остановилась у небольшого домика. Вяземский озадаченно уставился на зеркальщиков, те, не скрываясь, вылезли из машины, которую припарковали прямо у ворот.

— Мужики, я чего-то не понимаю? Мы в гости приехали, или на захват убийцы?

— Она пойдет добровольно, — как-то странно произнес старший группы, которого Котов представил как Немца.

— С чего такая уверенность? — все больше понимая, что он ничего не понимает, спросил Радим.

— Просто поверь на слово, — ответил второй, отзывающийся на позывной Кок. Больше ничего не говоря, он направился к воротам и спокойно нажал на звонок.

Прошло минут пять, никто не вышел. Оперативники переглянулись, один толкнул калитку, которая почти беззвучно открылась.

Вот тут лица мужиков помрачнели, и они потянули из ножен кукри.

Радим продолжал наблюдать за действом с интересом, и как только оба вошли внутрь, двинулся следом, приготовив на всякий случай руну ледяного щита.

Никто их не встретил и не атаковал. Дверь в двухэтажный кирпичный дом тоже открылась без проблем. Мужики еще раз озадаченно переглянулись и скользнули внутрь. Радим же молча шел следом. Опера, заглянув на кухню, пошли дальше. Распахнув двойные двери, они замерли. Радим приблизился и заглянул внутрь. В центре комнаты, привязанная к стулу, сидела убийца. Ее голова лежала у нее на коленях. На стене, прямо за ней, кровью было написано — «Она тебя звала, а ты не пришел».

— Диара, — выкрикнул Немец с болью в голосе и занес ногу, чтобы переступить через порог, но Радим успел ухватить его за плечо.

— Стоять, — скомандовал он и полез в сумку за маской ищущего. И оказался прав, демонический круг во всю комнату. Если бы он вышел из зеркала, угодил бы в ловушку. — Готовьте светляки, — приказал он, — накачивайте по максимуму, это ловушка, и мы в нее едва не попали. Почему вы решили, что она не будет сопротивляться?

Немец отвел полубезумные глаза, в которых плескалась вселенская тоска.

— Она его дочь, — ответил Кок.

— Светом дружно, по всей площади комнаты, — приказал Радим, и опера подчинились.

Две минуты внутри было бело, потом руны исчерпали заряд. Радим еще раз изучил комнату. Демонические руны исчезли, можно входить. Одно неясно, что все это значило.

— Она не могла убить, — процедил Немец сквозь зубы, — или ее заставили, она была хорошей, светлой девочкой, сроду никого не тронула.

Радим молча выслушал зеркальщика. Он видел другое — хладнокровного убийцу, который резал руну по живому, потом точно всадил нож в сердце. Но ничего говорить не стал.

— Кто знал, что она твоя дочь?

— Да все, — мертвым голосом ответил Немец. — Кому я так дорогу перешел? — Он был растерян, раздавлен, уничтожен.

— Никому, — покачал головой Радим, — это послание не тебе.

Немец поднял голову, уставившись на Вяземского. Его глаза горели безумным пламенем. Он бил быстро, снизу вверх, на максимальной скорости, но для Радима это был очень медленный удар, Дикий просто отшагнул в сторону и послал заготовленный паралич. Зеркальщик покачнулся и стал заваливаться, но Кок успел его подхватить.

— Оттащи его куда-нибудь. Но не вздумай руну снимать, мне тут мститель не нужен, поскольку, если он не оставит мне выбора, я его убью.

Радим достал телефон, сделал пару фоток и, послав их Старостину, нажал вызов.

— Ночь не добрая, товщ полковник, — поприветствовал он начальника отдела. — Девчонка мертва, и уже давно, возможно, даже раньше, чем погиб зам губера. Это наша ведьма, которая вырезала аборигенов и устроила жертвоприношение в Заринске. Послание, сами видите, целью был я, но они не учли, что я гулял там, где связи нет. Они знали, что увижу, это почти идеальное преступление, но не учли, что я сначала свяжусь свами. Ведь, если бы я нашел дорогу прежде, чем вы велели двигать в Екатеринбург и не вмешиваться, я был бы уже мертв. Не знаю, что ждало, но я бы вляпался, рунный демонический круг мы спалили.

— Печально все это, — наконец, произнес Старостин. — Я думаю, ведьма шла в личине, и путь оставила целым, ты просто поздно пришел, и он разрушился, черт его знает почему, но могло такое быть. Ты бы проверил его, не стал бы ждать, ломанулся и сгинул бы.

— Звучит логично, — согласился Радим. — Сейчас проверю зеркало, поищу следы.

— Если проход найдешь, не вздумай туда идти, — тут же приказал Старостин. — Это может быть двойная засада. Я вообще удивлен, как они тебя в той промежуточной хате не подловили. Ладно, иди, смотри, постарайся найти ее, Радим. Кстати, как там Немец?

— Напал на меня, когда понял, что я — причина его несчастья, тесаком пытался махать. Но я его парализовал, и Кок утащил его куда-то вглубь дома, паралич велел не снимать.

— Жалко мужика, он дочь любил. А вот мать ее он лично обезглавил. Ну, там долгая мутная история, не нужна она