— Мы вернемся! И поверь, когда это случится, наши враги будут ликовать, что наконец-то смогут выдохнуть с облегчением, — Лешка улыбнулся.

— Ты не слишком задавайся.

— Я не задаюсь. Просто… Я раньше этого не понимал, и, мне кажется, еще мало кто, кроме штабс-капитана, понимает, но небо — это сила. Знаешь, единственная причина, почему я немного не хочу уплывать, так это чтобы остаться и первым повести в бой его новые летучие рыбы. Но он выбрал для этого Степана, и, наверно, так будет лучше. Подпоручик Эристов всегда сохраняет хладнокровие, а я… Иногда слишком уж увлекаюсь.

— Мичман Уваров! — громкий голос позвал Лешку, и тот мгновенно сорвался с места.

Впрочем, еще секунду, чтобы помахать другу, он нашел, а потом принялся сыпать приказами, строя свой отряд пилотов и техников. Еще недавно мичмана бы трясло от такой ответственности, но сейчас… Он знал, что на кораблях никто кроме него не сможет справиться с задачами разведки, и идущие за ним люди это тоже знали. И это общее знание словно делало их членами какого-то тайного ордена.

Лешка на мгновение погрузился в мысли, как это порой с ним бывало, и чуть не пропустил момент, когда штабс-капитан представил его контр-адмиралу Новосильцеву, а потом они прошли на корабли, затащив ящики с новыми «Карпами». Восемь штук — Щербачев отдал им все, что они успели доработать и не сломать в процессе. По два пойдут на фрегаты и четыре, чтобы с запасом, на главный корабль.

Краем уха Лешка слышал, как Щербачев еще раз напоминает о возможностях «Карпов», передает письменные инструкции, как можно их использовать в обычных обстоятельствах и когда прижмет. А потом был первый вылет. Вместе с техниками Лешка собрал «Карпа» на глазах офицеров «Императрицы Марии», дождался, пока его наполнит горячий воздух, и затем подал сигнал готовности к взлету.

— Горизонтальные элероны? — начал предстартовый опрос Щербачев.

— Есть, — Лешка проверил движение крыльев.

— Вертикальные?

— Есть, — элерон на киле тоже легко последовал за движением рулей.

— Тяга?

— Есть! — на этот раз Лешка проверял удерживающий его на палубе якорь и клапан для сброса давления.

— Крепления дуг?

— Есть! — мичман попрыгал на своем ложе.

— Взлет разрешаю! — наконец, махнул рукой Щербачев, потом задумался и добавил: — Для скорости приказываю использовать ракетные ускорители. После подтверждения выполнения задания спуск выполнять уже на ходу.

— Есть! — еще раз подтвердил мичман.

Внутри немного затрясло — все-таки с ускорителями он летал только один раз. Да и когда бы больше, если штабс-капитан придумал их добавить всего час назад? Хотя… Неожиданно Лешка задумался, что уж больно ловко для них сразу же нашлось и место, и крепления. Да и сам факт, что настолько безумная идея сработала так просто, тоже о многом говорил.

Шар успел подняться метров на пять от поверхности «Императрицы Марии», и Лешка бросил еще один взгляд на Щербачева. Мичману показалось, что его новый герой кивнул, и он щелкнул зажигалкой, подпалив один из ракетных ускорителей.

* * *

Я стоял на палубе, и по лицу хлестали капли соленых брызг. Удачно! Иначе бы кто-то точно заметил, как по щеке течет одинокая слеза. Наверно, от гордости. Как бы невероятно это ни звучало, именно благодаря мне сейчас над Севастополем взлетает воздушный шар с крыльями, разгоняемый тонкой огненной струей.

Как же ругался Тотлебен, когда я предложил использовать ракеты для движения! Как я сам ругался, когда их чуть не поставили на шар со светильным газом — мне только взрыва водорода не хватало. Потом ничего, запустили, оценили возможность хоть немного лететь против ветра и дружно решили, что лучше немного и с огоньком, чем порой вообще не иметь возможности повлиять на движение «Карпа».

Отдельное спасибо Дмитрию Александровичу, который смог доработать ракеты из оружия до средства движения. Убрал гранаты, заклепал носы и удлинил стопины, чтобы пилот мог поджечь расположенные в самом конце «Карпа» ускорители, не сходя со своего обычного места. Тут тоже пришлось поломать голову, на что их крепить, но в итоге просто добавили две направляющие между шаром и местом пилота. На них и прикрутили, заодно и общую жесткость конструкции повысили.

Топлива в ускорителях после доработки мы оставили всего на десять секунд полета. Чтобы не успели уж слишком сильно нагреться, чтобы удерживающий канат не порвали, а еще чтобы не унесли куда не туда. А то ведь, раз включив ускоритель, выключить его уже не получалось. Оставалось только ждать, пока порох не догорит и по возможности корректировать направление движения.

— Невероятно! — Федор Михайлович Новосильский, который до этого видел только весьма ограниченный полет на высоту семьдесят метров, проводил взглядом серую тень «Карпа».

Шаро-дельтаплан стартовал с расчищенной платформы на носу корабля. Боковой ветер сносил его в сторону, а ускоритель и крылья тянули вверх. Через минуту «Карпа» стало уже не разглядеть, и лишь страховочный трос, натянутый как струна, исчезал в вышине, словно растворяясь в ней.

— Сейчас он зажжет лампу и начнет передавать то, что видит, — я еще не дорассказал о замене сигнальных флагов, когда мы увидели серию вспышек. Длинные и короткие.

— Кажется… — Новосильский попытался на глаз понять смысл сообщения, впрочем, обычно этим занимался специально обученный офицер. — Точно, он говорит, что вражеские пароходы как раз отходят от нас вдоль берега в сторону Лукулла. Значит, вернутся не раньше, чем через час. Кажется, пришла пора отправляться.

— Удачи, контр-адмирал, — я сделал шаг поближе, а потом добавил уже шепотом: — Покажите им, что будет с теми, кто бросает вызов русскому флоту!

— Я покажу, штабс-капитан, не сомневайтесь, — Новосильский усмехнулся в усы и принялся отдавать команды.

Я поспешил на берег. Не буду мешать, морякам еще надо совершить непростой маневр. Воспользоваться поднявшимся во время прилива[29] уровнем воды и проскользнуть над заблокировавшими бухту верхушками кораблей. Вдоль левого берега, там, где на дне лежали не самые высокие «Сизополь» и «Флора», еще оставалась для этого возможность.

Я еще полчаса стоял на границе земли и моря. Корабль и медленно спускающийся к нему «Карп» уже давно растворились в темноте, а я стоял и думал. Что же будет дальше? Возвращаться домой не хотелось, и я, поразмыслив, отправился в