Письмо за пазухой слегка помялось, а запах духов повыветрился. Но в остальном, вроде, вполне целое.

— Это твоему кузену передать просили.

— От невесты? — Орлов потянул руку к квадратному конвертику, за что по этой руке и получил от Шувалова.

— От неё. Сам понимаешь, что там — понятия не имею. Но на словах если, то она жива и уже почти здорова.

— Уже? — Орлов уцепился за нужную мысль, и на конвертик коситься не перестал.

— Уже, — подтвердил я. — Там… своя история.

Шувалов бережно разгладил конверт, прежде чем убрать под гимнастёрку.

— Спасибо, — произнёс он. — Герман сильно переживает. И… что бы там ни было написано, мы рады, что с девушкой всё в порядке. Но…

Он замялся, однако всё же решился спросить:

— И если он решит написать ответ, могу ли я рассчитывать…

— Передам. Пока — точно.

Всё одно Одоецкая в госпитале торчит, взявши на себя заботу об остальных девицах, которым, как выяснилось, идти совершенно некуда. Да и Карп Евстратович, пометавшись с идеями, пришёл к выводу, что госпиталь — самое для болезных подходящее место. И под рукой свидетели, если вдруг нужда возникнет, и глаза никому не мозолят. Одоецкая загорелась их выучить, пусть не на целителей, но хорошие сёстры милосердия тоже миру нужны.

Почётная профессия. Достойная.

А если лицензию получить, то и вполне себе денежная. Так что всё потихоньку складывалось. Единственно, что эта вот активность Одоецкой сильно мою сестрицу нервировала, потому как колечко колечком, а ревность ревностью. Так что пускай с бывшим женихом переписываются.

Глядишь, и допишутся до чего-нибудь толкового.

Побуду голубем любви или как оно.

— А ты знаешь, где она? — Орлов умел делать выводы.

— Знаю, но… — я не стал отрицать. — Это всё тоже часть большой истории.

В которую я их бессовестно втягиваю. Ладно, совестно. Немного. Но перетерплю как-нибудь, потому что не факт, что их отъезд на что-то да повлияет. А союзники нужны. И дело даже не в мальчишках, а в тех, кто за ними стоит. И тех, кто может поддержать, меня ли, Карпа ли Евстратовича или вот кого посерьёзней. Да и я тоже один не справлюсь. Слишком уж глобальная вырисовывается задача.

— В общем, если вкратце, то им нужны дарники.

— Революционерам? — уточнил Демидов.

— Не уверен. Думаю, что революционеры — те же пешки. Их используют в своих интересах, а вот кто… в деле не только они. Тут и бандиты, которые выискивают одарённых. Стараются среди простых, но и мелкими дворянчиками не побрезгуют. И не мелкими… главное, чтобы дар был. И над ними уже ставят опыты. Или вот дар откачивают. Такая… машина… в общем, я не очень в артефакторике…

— Это вообще технически возможно? — Демидов наморщил лоб. — Я тоже не очень в артефакторике, но звучит как-то…

— Фантастично? — поддержал его Орлов. — Если такое возможно… это…

— Негуманно. Незаконно. Но возможно. Ещё как. Я сам был в подвале, где опыты проводились. И не только я. Мы… когда уходили… в общем, на болотах наткнулись на хутор один. Его местные держали… неблагонадёжные люди. Скажем так.

Орлов хмыкнул, показывая, что понял метафору.

— Там и увидели. Главное, что такой хутор, он не один. И потом ещё столкнулись… летом. Нас с Мишкой попытались захватить в плен.

— Но у них не получилось.

— Умеешь ты, Никита, очевидные выводы делать, — поддел Шувалов.

— Там, кстати, Елизара и отыскали. Его с братом похитили…

Демидов присвистнул. А Орлов, почесав переносицу, произнёс:

— Слухи ходили, что там что-то неладно… но как-то… и… офигеть!

Ага.

Я вот тоже фигею.

— Но это так. В общем, тут интрига плетётся, причём не первый год. Только по ощущениям, она того и гляди узлом завяжется.

— И на чьей-то шее… — Шувалов постучал пальцами по стенке. — А всё-таки Каравайцев тут при чём?

— При том… сбили вы меня с мысли. После прорыва госпиталь отремонтировали. А ещё флигель пристроили, для особых пациентов. Николя пытается изучать те болезни, которые от воздействия кромешной силы. При них обычные лекарства не особо эффективны, вот он… и в общем, туда по замыслу будут привозить пациентов, которые пострадали. Ну и привезли. Прорыв случился. Тут, недалеко от столицы. Потому и дотянули. Все прочие, кто в зоне поражения оказался, погибли, а этот был тоже почти покойник. Тварь внутри сидела. В мозгах. И силы тянула…

Я перевёл дыхание.

— Я помог эту тварь увидеть, потому что она из того мира. А вот Николя её и пришиб.

— Вылечил? — очень тихо, почти шёпотом, спросил Демидов.

— Ага… в общем, там сложно всё, но наша сила, как выяснилось, может и в целительском деле помогать. А как этот человек очнулся, то и начали его расспрашивать. Кто таков и откуда. И как там очутился. Ну, при нём вообще ничего не было. И выяснилось, что это — Каравайцев Егор Мстиславович. Учитель гимназический. И ехал он в Петербург по приглашению, на работу устраиваться.

Орлов шумно выдохнул.

— То есть… ты с самого начала знал, что…

— Знал, — согласился я. — Знал, что Каравайцев будет не настоящим. Но что это Ворон, который на госпиталь нападение организовал. Или не организовал, но круто так в ней поучаствовал, так нет, этого не знал.

— Ворон, — повторил Шувалов задумчиво, так, будто слово на вкус пробуя. — Красиво.

Ага. Готишненько.

— Ну, уверен, что ему тоже нравится.

— То есть, вот он сюда проник… зачем? — Орлов крутанулся и щёлкнул пальцами.

— Хороший вопрос.

— Ну точно не для того, чтобы подлым образом выкрасть темы выпускного сочинения, — Демидов скрестил руки на груди.

— Ему нужны дарники, — выдвинул я предположение. — Так уж вышло, что… в общем, та история с подземельями, она, как вы уже сообразили, не выдумка жандармерии. Скорее уж о многом умолчали, хотя как по мне зря. Но и я говорить тоже не имею права. Дарники, которые в этом дерьме замазались, погибли. Почти все. А те, кто жив остался… в общем, свихнулись они. И всё это тоже как-то вот связано. Их долго вели. Поили зельем. Готовили к чему-то…

— А жандармерия взяла и сломала подготовку, — завершил Шувалов.

— Именно.

— И теперь, для чего бы они ни требовались… — Орлов снова крутанулся.