— А-а-а! Помню-помню акулу.

— Во-о-от. В Африке пятнами. Кое-где, правда, даже правящие династии из оборотней, как в том же Египте. Так что в основном оборотнические кланы сохранились у нас в России да на остальной территории Азии. Получается, профессор этот кому угодно помог, только не Германской империи.

— Надо ж ты, кто бы знал…

Иван посмотрелся в тускловатое зеркало, прикреплённое сбоку от кровати, приосанился и вздёрнул подбородок:

— Господа, думаю, нам пора. Торжественный выход!

КТО НЕ С НАМИ, ТОТ ДУРАК

Мы потянулись за ним к лестнице, тоже по инерции заглядывая в это зеркало, оправляя мундиры, а кто и прогоняя волну очищения — секундное же заклинание, а какое полезное! Спустились вниз блестящим обществом, не в пример тем взъерошенным бойцам, которые валялись в лаборатории и гонялись по подземным коридорам.

— Господа! — приветствовал нас Фридрих. — Я обрисовайт для герр Кнопфель возможный перспектива… — тут лицо Фридриха сделалось задумчивым, он вытащил из нагрудного кармана каменную луковку, покатал её в пальцах и произнёс другим, каким-то задумчивым голосом: — А теперь, профессор, я желайт знать: насколько искренне вы соглашайтся на наше предложений?

— Да вы даже не представляете, ваше высочество, как я устал от этого неустройства, непризнанности и вечной необходимости скрываться! — возопил Кнопфель (судя по вытянувшемуся лицу, сам себе изумляясь). — Получить полноценную лабораторию! Получить признание, финансирование! Кстати о финансировании: на какой объём фондов я могу рассчитывать.

— На весьма солидный, уверяю вас, — кивнул Иван. — и помощников у вас будет полный штат, а не два этих амбала. Впрочем, и их мы тоже заберём.

— А для чего же вам требовайтся такой объём финансы? — мягко спросил Фридрих.

Если кто-то из нас до этого и подозревал профессора в намерении нажиться на будущей лаборатории, то сейчас все наши сомнения испарились, как роса на солнце. Герр Кнопфель зачастил наименованиями вожделенной аппаратуры и оборудования — сперва по-русски, далее всё более сбиваясь на немецкий и приходя во всё большую ажитацию.

— Но я опасаюсь, что мои запросы слишком велики, — уныло сдулся он под конец. — Это слишком шикарно даже для имперской лаборатории. Такое могут себе позволить разве что ведущие мировые институты, да и то единицы…

— Не переживайте, профессор! — бодро утешил его Сокол. — У нас обширные планы на побочный эффект от ваших экспериментов.

— А-а-а… все эти дамочки, жаждущие стройности… — с гораздо меньшим энтузиазмом откликнулся тот.

— И напрасно вы киснете! Я лично считаю, что местные дельцы совершили коренную ошибку.

— И какую же? — с вялым интересом спросил Кнопфель.

— Они установили непомерные цены, разом превратив процедуру в элитную и одновременно крайне сузив круг потребителей.

— А разве он широк? — удивлённо спросил Фридрих. — Я думайт, средний класс не так подвержен…

— Хо-хо, братец, ещё как! Ты забываешь, что дело не только в красоте, но и в здоровье. Если показано похудание, а человек мучается, не может поддерживать диету — ну нет у него силы воли! — а тут мы ему предложим за умеренную мзду дозированное восстановление здоровых кондиций, так к нам не только пойдут, к нам толпами побегут!

— Неужели не только женщины? — недоверчиво спросил Кнопфель.

— А отчего же нет? Главное — правильно предложить! — распаляясь, воскликнул Сокол. — Если любому человеку — болгарин, женщина — неважно!..

— Прошу прощения, — профессор аж приподнялся, — вы полагаете, что эти эликсиры смогут купить все?.. Даже румыны?

— А какая разница? — пожал плечами Петя. — Мы не склонны к предрассудкам. С вами же вот общаемся. А вы нас два часа назад убить хотели.

— Действительно… — Кнопфель сел, потрясённо таращась в стену.

— Предлагаю ассистентов не опрашивать, — заявил вдруг Хаген, — напоминаю, господа: у нас ещё дуэль. В Берлине! А туда лететь надо, и стоило бы хоть немного поспать. Вернуть всех троих в лабораторию и… — тут он продолжил менее уверенно, — желательно запереть с обеих сторон, чтобы быть уверенными в сохранении тайны отбытия до нашего возвращения.

Задумчивый Фридрих, сосредоточенно разглядывающий каменную луковку, вдруг встал, подошел к стене и приложил к ней руку. И не просто так приложил, а с намерением.

— Я не пон… — начал Сокол и тут же восхищённо выдохнул: — Ух ты!

Из-под руки выдвинулась (или вытекла?) из стены каменная полочка.

— Потерянный родовой дар вернулся? — шёпотом, словно боясь спугнуть, пробормотал Петя.

Фридрих посмотрел на свою слегка светящуюся тёплым жёлтым светом ладонь и кивнул:

— Можно идти. Я смочь запечатывайт проход.

Лаборантов выволокли из комнат и потащили обратно — вниз по лестнице, по коридорам, до лаборатории. Остальные гордо слезли сами и дошли своими ногами. Последним шёл Фридрих. Что-то он делал такое, что стенки коридора словно шли рябью, и на них вспучивался сперва небольшой такой каменный валик. По мере продвижения он тёк вслед за нами и ставился толще.

— Чтобы в одном месте сразу много не брать? — уточнил я.

— Точно так, — кивнул он. — Я опасайтся, если взять сразу много, не выдержайт кладка или свод. Помаленьку везде. Хватийт, чтобы перекрывайт выход.

— Разумно.

Если смотреть, как разрастаются текучие каменные валики, бегущие нам вслед, и коридор за нашими спинами постепенно смыкается на манер глотки огромного животного, становилось не по себе.

— Господа, — Кнопфель тревожно озирался, — вы действительно хотите оставить нас здесь?

— Да, — твёрдо оставил Сокол. — У вас будут сутки, чтобы собрать всё необходимое. Инвентарь, лабораторные журналы, что там ещё…

— Но замуровать⁈

— Ни за что не поверю, что у вас отсутствуют приличная система вентиляции и запас еды недели на две. — Иван помолчал, и только каблуки стучали по каменному полу: — Так?

— Так, но… Сам факт…

— Тем меньше у вас будет возникать глупых идей пробить себе выход на поверхность или, хуже того, взорвать. Сидите тихонечко и ждите. Мы явимся максимум через двое суток.

Профессор только горько вздохнул. А что ему ещё оставалось?

27. И НА ПОСОШОК

ЗАКРУГЛЯЕМСЯ В РОТЕНБУРГЕ-ОБ-ДЕР-ТАУБЕР

Двери, ведущие из лаборатории