С литературой было сложнее. Эти «вечные» вопросы о смысле жизни и любви в произведениях местных авторов казались мне наивными и мелковатыми после столкновений с демонами Бездны. Но я учился играть по их правилам. Я анализировал тексты, как шифр, искал скрытые смыслы, которые, как я подозревал, авторы и не подразумевали.

Математика и физика стали моей отдушиной. Это был чистый, прекрасный язык вселенной. Теоремы и формулы ложились в сознание, как недостающие фрагменты мозаики. Я находил параллели с магическими законами, копнув далеко за тот минимум знаний, что мне требовался: преобразование энергии, векторные поля, теория вероятностей. Мир становился предсказуемым, вычисляемым.

Я занимался так по восемь-десять часов в сутки, прерываясь только на сон, еду и неотложные дела. Парни и девчата, видя мое сосредоточенное лицо, ходили на цыпочках.

Даже Светка перестала громко орать в швейном цехе, когда ей сказали, что её у нас в комнате слышно.

Всеволод Степанович, заехав как-то раз по делу, застал меня за учебником физики с задачками.

— Готовишься? — удивился он.

— А как же, — кивнул я, не отрываясь от формул. — Без аттестата мне ваши контракты не светят. Да и в Пробой не пустят.

Он что-то довольно хмыкнул, оставил пару новых ящиков с неисправными рациями и уехал.

А в гараже Семеныча мы нашли не просто «два армейских ящика». Мы нашли клад. Целый склад радиодеталей с военных заводов, аккуратно рассортированных и законсервированных. Среди них было несколько сотен тех самых кварцевых резонаторов в тёмно-зелёных армейских ящиках. И не только они. Там были старые, но качественные конденсаторы, транзисторы, микросхемы первых поколений. Для моих целей — идеальный материал.

Петрович и Семеныч, раскопав свою коллекцию пластинок, устроили в сторожке прослушивание хитов своей молодости. А я тем временем приступил к главному.

Я взял один из резонаторов. Чистый, выращенный кристалл кварца. В моих руках он был не просто деталью. Это был сосуд, зародыш будущего артефакта. Я закрыл глаза, отключил внешний шум и погрузился в кристаллическую решетку. Мысленно, с ювелирной точностью, я начал наносить на нее руническую цепь. Не на физическую поверхность, а на саму энергетическую матрицу материала. Это была сложнейшая работа, требующая невероятной концентрации и тонкого контроля над силой. Я создавал не просто защиту от EMP. Я вплетал в кристалл миниатюрный преобразователь, способный поглощать хаотичную энергию Пробоя и трансформировать ее в стабильный защитный барьер. Первый в мире магический УЗИП — устройство защиты от импульсных помех.

На один кристалл у меня ушло примерно полчаса и изрядная доля запаса сил. Когда я открыл глаза, простой кварцевый резонатор в моей ладони едва заметно светился изнутри теплым, янтарным светом. Теперь это был не просто компонент. Он стал артефактом.

Проверил защиту, созданную на его основе, везде. Под высоковольтной линией, около работающего сварочного аппарата, под конец и вовсе Молнией шибанул рядом с ним.

Вернувшись к себе в кондейку, я устало вытер пот со лба. Работает. Принцип доказан. Теперь нужно будет наладить мелкосерийное производство. И для этого мне были нужны не только кристаллы, но и… легальный статус. Аттестат. Возраст. Документы.

Я посмотрел на стопку учебников. До экзаменов оставалось меньше двух с половиной недель. До моего дня рождения — чуть больше двух месяцев.

— Хорошо, — подумал я, возвращаясь к конспектам по обществознанию. — Сначала сдам ваши экзамены. Получу ваш аттестат. А потом… потом я покажу вам, что такое настоящая магия и знания чернокнижника.

И впервые за долгое время я чувствовал не просто целеустремленность, а азарт. Это была новая битва. И я был намерен всенепременно её выиграть.

*Еще вчера я собирал мед на пасеке и открывал новые виды растений. Сегодня выживаю в магическом лесу и пробуждаю дар травника. https://author.today/reader/518180/4898084

Глава 18

Первый Пробой

Две с половиной недели превратились в марафон на выживание, где противниками были формулы, даты и правила синтаксиса. Я спал по четыре часа, питался на бегу и превратил свою комнату в крепость из учебников и конспектов. Магия ускоренного обучения работала, но давалась всё тяжелее. Я чувствовал, как мой резерв сил тает, как песок в часах, но останавливаться было нельзя.

Параллельно с учебой шла вялотекущая работа в мастерской. Старики, счастливые обладатели клада, продолжали ремонтировать рации, но теперь уже по необходимости, в качестве рабочего процесса. А я, украдкой, начал создавать первые серийные образцы «защищённых» устройств. Фонарей у меня уже было двадцать три. Лазерных целеуказателей — пять. Я не торопился их продавать, дожидаясь отзыва от Всеволода.

Он появился как раз накануне первого экзамена. Без предупреждения, на своем большом внедорожнике. Выглядел капитан… озадаченно.

— Александр, — начал он, едва переступив порог мастерской. — Отчёт по фонарям.

Я отложил учебник по русскому языку. «Н и НН в прилагательных» могли и подождать.

— И?

— Они работают, — сказал Всеволод Степанович, и в его голосе звучало недоверие к собственным словам. — Точнее, один работал. Другой вышел из строя на седьмом часу. Но первый… первый проработал в активном режиме восемнадцать часов внутри Пробоя «Болото-7». Потом сел аккумулятор. Сама электроника — жива. Никаких сбоев, никаких помех.

Внутри у меня всё ликовало. Первый блин не вышел комом! Половина! Половина успеха — это уже прорыв.

— А почему второй сломался? — спросил я, стараясь сохранить деловой тон.

— Попал под прямую атаку одной… Твари. Электрический разряд в несколько киловольт. Защита выдержала первичный импульс, но кристалл внутри треснул от перегрева. Оператор жив, кстати. Лишь немного обгорел. Фонарь принял на себя основной удар.

Это была даже лучшая новость, чем я мог рассчитывать. Артефакт не просто работал — он, как Щит, спас жизнь своего носителя. Это был идеальный маркетинг.

— Значит, нужна доработка по теплоотводу и механической защите кристалла, — констатировал я вслух. — Увеличим массу и габариты, но сделаем надёжнее. А тот, что выжил… можете его вскрыть, посмотреть?

Всеволод мрачно хмыкнул.

— Пытались. Наши инженеры чуть с ума не сошли. Кристалл, который должен быть просто куском кварца, светится. И его невозможно извлечь, не разрушив всю плату. Он… он будто прирос.

— Магия, — пожал я плечами, делая вид, что так и надо. — Неразборный узел. Зато работает. Сколько вам нужно таких фонарей? Условно — первой, не самой