Выпад. Пронзатель сталкивается с мечом. Про-вер-нуть…

Привычный приём по связыванию чужого оружия даётся с большим трудом — этот голем ничуть не слабей меня, и даже равновесие с миром, позволяющее мне не заботиться о точке опоры — не особо помогает.

Мы сходимся с големом в буйстве стали.

Что-то кричат собратья, но мне некогда вслушиваться в их слова. Я — тот кто убивал Повелителей — едва выдерживаю в схватке с големом Древних, оставляя на нём лишь царапины.

Наконец, я нащупываю брешь в росчерках его меча, и одной трескающейся статуей под моими ногами становится больше.

Рывком расширяю восприятие, оценивая обстановку.

Мы выиграли оба. Вернее, все трое. Я, Безымянный и змеи уничтожили по одному врагу.

Продолжаем.

Смерть.

Этот рухнул, не сумев продержаться и мига.

Я радостно оскалился и сам шагнул вперёд, выигрывая расстояние.

Двое сразу друг за другом. Будет сложно.

Сме…

Едва успеваю швырнуть себя вбок полётом — возле самого уха свистит сталь чужого меча. Голем, что, использовал Рывок?

У меня был вдох, когда мы были один на один, но я не сумел за этот вдох задавить его, а потом против меня было уже два меча.

Шаг назад, отдать расстояние, которое я и отыгрывал для такого случая. Выпад вниз, влево, на миг отнять правую руку от древка, отбивая сталь одного меча голой ладонью. Покров не подводит.

Смерть.

Бесполезно, только тяжесть на плечах.

Водоворот ударов и выпадов, я давлю, пытаясь нанести удар в глаза и уничтожить этих двоих до того, как их станет четыре. На торопливости они меня и подлавливают.

Левый сам накручивает Пронзатель, связывает его своим мечом. Всего на короткий, едва уловимый миг, но правому голему этого хватает, чтобы пинком вмазать по древку.

Короткий, жалобный хруст и я подпрыгиваю назад, сжимая в руках всего лишь обломок полностью бесполезной деревяшки.

— Господин! Меч! Меч сзади!

Правый голем уже рвётся вперёд, тянется ко мне, грозя пронзить насквозь.

Я пропускаю сталь у самой щеки, раскручивая тело вдоль его выпада и вцепившись ему в руку.

Тело големов — это камень? Что же, даже камень можно швырнуть, хватило бы силы.

Мне хватило.

Голем ещё летит, а я, уже стелясь над полом, тяну руки к чужому мечу. Плевать на то, что им можно рассекать техники, големы их не используют. Главное, что это оружие и оружие целое.

Но время упущено.

Когда я поднимаюсь с мечом, напротив меня дугой уже три голема, и рассчитывать на помощь Безымянного или змеев тоже не стоит — они тоже нарвались на равных противников и тоже потеряли численное преимущество.

Стычка.

Почти никогда раньше меня не заботило, что один кулак не выстоит против десяти. Раньше у меня в руках был Молот Монстров, а мои враги не были так талантливы, как Виликор.

Но сейчас я сам сжимал всего лишь меч, в котором мало что понимал несмотря на все усилия и тренировки, а каждый из моих противников пусть и не был Виликор, но был вполовину так же хорош.

Три половины — это почти две Виликор, а я никогда не считал себя ровней ей в мече.

Пять вдохов, и я, скрипя зубами, сдёргиваю себя с меча, который пробил мне плечо.

Десять вдохов и у меня уже семь противников, а Смерть берёт лишь троих из них.

Ещё три вдоха и уже две раны.

— Господин! Господин! — снова надрывается Риван. — Господин, прикажите нам защищать вас!

— Заткнись, предатель! Что ты несёшь?

Восприятие вовремя предупреждает меня, и я делаю шаг в сторону, выхватываю из воздуха Безымянного, прерывая полёт, в который его запустили големы.

Краткое мгновение я, окровавленный, и он, истекающий туманом ран, глядим друг на друга, а затем Безымянного буквально вырывают из моих рук обратно в схватку умением голема.

Дарсовы ничтожества. Хорошо, я покажу вам ваше место.

Я рычу, пользуясь подсказкой Ривана.

— Слуги! Отменяю прошлые свои приказы. Защищайте меня!

— Есть, господин!

В этом вопле мне отчётливо слышны скрежет зубов и проклятья.

Самые умные и вовсе орут:

— Ты не наш господин, а самозванец!

Наивные. Да, я не ваш господин, но я тот, кто сожрал его душу и носит в себе якорь вашей верности. Умники, которые всё поняли, но неверно этим воспользовались, продержались под наказанием печатей не больше пяти вдохов.

Легче ли мне стало, когда слуги бросились ко мне на помощь?

Ненадолго.

Первый удар в спину големов был хорош, и слуги разом уменьшили их число. Но уже через десяток вдохов стало ясно, что они и правда не более чем слуги: сражаться сталью умел хорошо, если каждый четвёртый, не больше, а сильных техник у них и вовсе не было.

Големы приняли их предательство, как должное, уже через миг развернувшись и разделившись.

Через двадцать вдохов стало ясно, что битва замерла в равновесии — на одного павшего голема приходился один павший слуга.

А затем в полусотне шагов от меня в воздухе вспыхнула тонкая линия, оставившая после себя нового голема, а затем ещё и ещё одного.

— Господин! Запретите переходы по дворцу! — Раздалась мыслеречь Ривана.

Я вывернул клинок, встречая удар сильной его частью, проскользнул под рукой голема, блокировал пинок, который высушил мне бедро, добавил на печать третий цвет и огрызнулся:

— Не могу!

— Господин! Прикажите запретить их Савору!

Я не задумался даже на миг и тут же выкрикнул:

— Савор, запрети переходы сюда! Немедленно!

— Сделано, господин!

Я радостно ухмыльнулся, выворачиваясь под чужим ударом и вбивая меч в глазницу голема.

Удар был хорош, вложился я в него изо всех сил. Меч погрузился почти на ладонь и звонко хрустнул, раскалываясь на мелкие части.

Ухмылка исчезла с моего лица, я вновь выругался, отпустил рукоять бесполезного обломка, оттолкнулся от начавшего покрываться трещинами тела, отбрасывая себя прочь от несущих раны и смерть клинков оставшихся врагов.

Мне нужен новый меч. Где?

Восприятие, раскрытое на почти весь зал, позволило мне видеть каждый из лежащих на полу мечей.

Ближний мой. Одни обломки.

Пригнуться, пропуская над головой чью-то технику.

Следующий меч голема, но тоже треснул.

Вот третий меч, довольно близко, но над ним целая свалка из столкнувшихся в битве трёх големов и четырёх слуг.

До следующего…

Жар опасности заставил отшатнуться, затем ещё и ещё раз, уходя от стремительных выпадов голема. Я уклонялся, скрипел зубами, не в силах ни оторваться, ни убить