— Людииии! Сейчас едем с того берегуууу! Тута стоять! Вашу мать!
Войско же занимало места. Потом находился умник, типа барона или Юргена, и всех перетасовывали. Потом находился фон Бок и правильный вопрос задавал, типа, почему арбалетчики так далеко от стены, на барбакане было бы правильнее. И опять перестановка мест слагаемых.
Главные же главнюки — барон, Юрген и Хольте постоянно советы в Филях организовывали, никого на них не допуская. О чём они там шушукались даже Иоганн не знал, и его не пускали.
— Я хозяин! Наследник!
— Наследишь ещё тут. Помыли только, — это Хольте его так выгнал, ткнув пальцем в мокрые доски пола. Его родственница действительно Иоганну навстречу с ведром попалась.
Больше всех досталось бабке Лукерье. Готовила всю жизнь на десяток человек, в лучшем случае на полтора десятка, а тут бабамс и почти пятьдесят человек. Ни котлов таких, ни продуктов не запасли. С этим управляющий справился. Нет, котла не нашёл, а вот поставку продуктов наладил. Более того, он и об осаде позаботился. В замок везли и везли зерно и репу с горохом. Везли курей и кроликов. В опустевшую конюшню поставили несколько бычков, определённых на убой, и десяток свиней. А ещё народ прикатил несколько десятков бочек, которые, новики и дети постарше, принялись заполнять, таская воду из реки.
Только темнота наступившая оборвала приготовление баронство к битве.
шлем — салад
Событие пятьдесят девятое
Разведка вернулась ночью. Вообще, все уже паниковать начали. Нет и нет. Барон мрачнее тучи ходил по двору весь день. И ведь не помогло его хождение, так и не появились отправленные им кутилье. Во сколько вернулись, определить не просто. Часов на телефоне нет. Ну и телефона нет. Клепсидры никакой у отца тоже не оказалось. Даже песочных часов нет. Иван Фёдорович хотел изготовить солнечные часы, но то одно, то снова одно, так и не дошли руки.
Укладываются в люлю все как стемнеет. Телевизоров китайских не завезли в сельмаг, а свечи вещь не дешёвая. Даже воск не дёшев, Иоганн переводил местные весовые единицы в удобоваримые и получилось у него, что пуд воска стоит в районе шестнадцати шиллингов. То есть, килограмм — один шиллинг. В пачке фунтовой больших свечей, диаметром чуть больше десяти миллиметров и длинной сантиметров тридцать пять, восемь штук. Получается, что свеча стоит полтора пфеннига. А света от неё пшик, только зрение портить. Не зря всякие шандалы и канделябры под несколько свечей придумано. Разоришься книжки по вечерам читать.
Хотя, нет, не разоришься. Книг нет. Вот это на самом деле дорогущая вещь. Книга дороже коня стоит. И их ещё купить надо. В продаже просто нет. Они сейчас переписываются всякими монахами вручную и обитают, как и монахи в основном в монастырях, ну ещё в библиотеках университетов. Кстати, как признался фон Бок, в универе он обе свои книги и украл, засунув под одежду. Специально в болохонистой пришёл. Не, он не из корысти. Из тяги к знаниям. Его отлучать от библиотеки хотели, вот он и решил свою завести.
В общем, все спали уже, когда у ворот ор поднялся, и факелы зажглись. Так-то решили факелов ночью не жечь. Зачем к себе внимание привлекать. Опять же, из темноты и наблюдать за дорогой на юг проще, небо очистилось от туч, и луна почти полная, от начищенных железных лат можно блики заметить.
Но не заметили. Разведчики вплотную к воротам подъехали и загрохотали в них стальными перчатками.
Стражники, проспали естественно, и чтобы показать свою бдительность, давай кричать «Караул». Сержант, он же AlteHase — «старый заяц », выбежал, пару раз споткнувшись на лестнице, и поранив колено, и как давай тоже блажить, когда своих признал в посетителях, на стражников. Etappenhengste — «тыловые жеребцы» — было самым мягким выражением. Остальное непечатное. А нет, ещё было одно интересное Fusslatscher — грязедав, пехотинец. Видно, что он не просто ветеран, а ветеран из кавалерии, волею судьбы злодейки переквалифицировавшийся в управдомы. В воротчики.
Всё полста человек в разной степени одетости выскочили во двор и подняли окончательный гам с плясками, так что даже дрыхнувшего без задних ног в кабинете на третьем этаже донжона, с бойницами, выходившими на противоположную сторону, на реку, Иоганна пробудили. Когда он спустился, то все новости уже стали старостями, народ уже не события обсуждал, а планы строил. Оттащив почти одетого фон Бока в сторонку, Иоганн у него поинтересовался, чего кутилье барона в клюве принесли.
Получалось, что Митау пока в осаде, а вот повстанцы (христопродавцы) разделились. Часть осталась осаждать город, часть большая, порядка четырёх — пяти тысяч идёт на Ригу, и их замок оставит в стороне. Правее или восточнее основная дорога проходит. Но радоваться не стоит, так как про баронства Зайцева и Лаутенберга у повстанцев и литвин информация похоже есть, потому как небольшой отряд поднимается по лесной дороге прямо к ним. Остановился отряд в селении Стуниши. Это примерно в двадцати верстах к юго-востоку.
— Ну, не всё так плохо, — обрадовался, услышав про небольшой отряд, что возможно к ним движется, Иоганн — С небольшим отрядом справимся.
— А⁈ А, я не сказал, разведчики примерно оценивают его в четыре сотни человек. Около сотни рыцарей или чёрт их знает, как у литвинов они называются, но конные вои. И сотни три повстанцев жемайтинцев (христопродавцев).
— Четыре сотни — маленький отряд???!!!
— А что не так, он в десять раз меньше того, что идёт на Ригу? — пожал тощими плечиками расстрига.
— А другая математика? На каждого нашего по десять человек.
— Так мы в домике, — почти, сложности перевода, — Так мы в замке, за стенами.
Двадцать вёрст. Пока встанут, пока побезобразничают, пока позавтракают. Опять же большая часть пехотинцы. Раньше вечера не стоит ждать. Можно вполне себе спокойно спать идти и других бы неплохо отправить, а то завтра варёными будут.
Умные они кучкуются (или это про дураков), так как к таким же выводам пришёл ещё и барон. Генрих фон Лаутенберг оказался инвалидом только на ногу, на голову не инвалид. Голос громкий, например.
— Расходимся! Нечего тут ночью по двору шляться и стражу отвлекать. Всё обговорено сто раз. Расходимся! Утром будем к осаде готовиться. Расходимся.
— Новики! Расходимся! — на русском прокричал и Семён.
— Стража! На место! — гаркнул и Старый заяц.
Громче всех у Ганца Шольца получилось. Вот, что значит, выработать командный голос.
Событие шестидесятое
Утром разведку снова отправили. Чего-то там главный китайский воевода, не участвовавший ни в одной битве, говорил про то, что если знаешь противника, то наваляешь ему.
Иоганн утром переправился на ту сторону реки, чтобы посмотреть, как народ обживается на новом месте. И прямо как бальзам на сердце, и прямо как дождиком на пересохшую почву. Козы в количестве… ну много, поглощали водоросли. Уже целые проплешины были на берегу. А ещё водоросли, но уже сухие, пошли на крыши или стенки шалашей. И тоже в промышленных количествах. Берег, если не очистился полностью, то огромными такими проплешинами зиял. Эдак несколько дней осады замка и тут все водоросли исчезнут и неподъёмная работа, за которую непонятно, как было браться, сама себя выработает. После победы над силами зла можно опять организовать мальчишеский десант сюда, тем более что страда закончилась, и пройтись по пляжу, выискивая откопанные слёзы вымерших сосен.
Едва Иоганн возвратился в замок и направился к кухне, (а война войной…) как вернулись разведчики. Летели во весь опор и, спешившись, кинулись к барону, что по-хозяйски рассматривал присобаченные к стене хозблока рукомойники. Не иначе к своему замку (замочку) примеривал.
