— Марьяш, я на мели. Завтра работёнку одну сделаю и загляну к тебе.

Глаза Шишакова блестели, когда он смотрел на девушку, а изо рта чуть ли слюна не лилась.

— Ну смотри. У меня так-то всё по записи. Но для тебя, так и быть, выкрою пару часиков. Жеребец. — Она игриво стрельнула глазками и ушла, виляя задницей.

— Какая женщина… — с придыханием протянул Шишаков, проводив её взглядом.

— Проститутка? — спросил я, не подумав, и получил оскорблённый взгляд.

— Сам ты… — шикнул он, взял себя в руки и продолжил спокойнее. — Не проститутка она. Массажистка. Лечебная.

Ага, так я и поверил. Лечит простату. И судя по всему, берёт очень дорого.

— Мы на месте.

Александр указал на вывеску с надписью «Пьяный гусь». Гусь, изображенный на вывеске, держал в одном крыле меч, а во втором шпагу. Судя по окосевшим глазам гуся, скоро он пойдёт к Марьяне, прожигать оставшуюся наличность.

Шишаков толкнул скрипучую дверь, и меня тут же обдало перегаром. Стены кабака были украшены черепами причудливых существ. С потолка свисали электрические лампы, тускло освещающие накуренное помещение. За длинной барной стойкой сидели два десятка мужиков и горланили песню:

— Ты позовёшь меня на бой,

И я приду, ведь я герой!

Возможно, там меня убьют,

Да и плевать, зато споют

Про смерть мою тысячи баб,

Я жил как воин, а не раб!

Крошил чудовищ и портил девиц,

Разбил в кабаках я тысячи лиц!

Ну и чего тогда рыдать?

Бери свой кубок, давай бухать!

Проклятье. Готов поспорить, что что-то подобное я уже слышал в одном из кабаков моего мира. За столиками слева от барной стойки расположились бойцы с кислыми лицами. Когда песня затихла, стало ясно, почему они в печали.

— Помянем Костю Хряка. Он был отважным мужиком! — рявкнул сидящий за столом, и весь кабак в едином порыве заорал: «Вечная память!»

Вот оно что. Оказывается, песня, которую они весело горланили, была не застольной, а похоронной.

— Мужики! Шиша пришёл! Выпей с нами! — прохрипел однорукий старик, сидящий за столом.

— Обязательно. Но немного позже, — ответил Шишаков и потянул меня в дальнюю часть кабака, за угловой столик. — Это наше заведение. Ну как наше, просто здесь отдыхают охотники. Сюда редко чужие заходят. А если заходят, то их живо выносят вперёд ногами. Ха-ха! — Он гоготнул и поднял руку. — Софа! Нам три литра пенного. Сделай, пожалуйста.

Из-за барной стойки выпорхнула блондинка с пышным бюстом и зелёными глазами. Подойдя к нам, она требовательно посмотрела на Шишакова.

— Александр Фёдорович, оплата вперёд. Мы уже устали выбивать из тебя долги.

— Софушка, ну я же всегда плачу, — растерянно пролепетал Шишаков.

— Ага, платишь. Только ты занимаешь куда быстрее, чем успеваешь оплачивать долги. А если помрёшь, то кто за тебя платить будет? Вот этот, что ли. — Она кивнула на меня, но посмотрев мне в глаза, замерла и залилась румянцем.

— Родненькая, да я с заданий возвращаюсь исключительно чтобы долги оплатить. Считай, что ты мой ангел-хранитель, — попытался он умаслить девушку, но безрезультатно.

— Ты мне зубы не заговаривай. Сначала расплатись, а потом о новых займах поговорим, — сказала она, продолжая смотреть мне в глаза.

Это было странно. Красивые черты лица, милая улыбка, а слова такие строгие, ещё и смотрит на меня так пронзительно. Непонятно, я ей понравился или она отчитывает меня и готова вышвырнуть отсюда в любой момент вместе с Шишаковым?

Я вытащил сторублёвую купюру и положил в руку девушки, накрыв её сверху своей ладонью. Наши руки соприкоснулись, и улыбка девушки стала шире. Она даже забыла о том, что только что отчитывала Шишакова. Смущённо она промурлыкала:

— Сейчас принесу ваш заказ. — И убежала, посматривая на меня через плечо.

— Фух. Спасибо. Я уж думал, с потрохами съест, — выдохнул Шишаков, посмотрел на меня и спросил: — Понравилась? Да, красивая девка. Только недоступная. Вокруг столько достойных мужиков, а она всех отшивает. Я к ней и так и эдак подкатывал, а она в шею гонит.

— А не слишком она для вас молода? — спросил я, наблюдая, как Софья наливает пиво и тайком посматривает на меня.

— Пф-ф-ф. Скажешь тоже. Ей двадцать лет. Всё в рамках закона.

Софья принесла шесть кружек пива и выставила на стол. Отдала мне девяносто четыре рубля сдачи и, замявшись, спросила у Шишакова:

— Это ваш новенький?

— Вовка-то? — Александр отпил из кружки и уставился на меня, приподняв бровь. — Не, эт полуфабрикат. Если подойдёт, то станет новеньким. А пока присматриваемся.

— Надеюсь, что подойдёт, — задумчиво сказала Софа. Посмотрела на меня, одними губами шепнула: «Удачи» и убежала.

— Хэ! Ловелас нашёлся, — покачал головой Шишаков. — Только появился, а Софа уже тает. Чтоб ноги твоей у Марьянки не было. Понял? — грозно сказал он и уставился на меня.

— Я шлюх не очень люблю, — захохотал я, не сдержавшись.

— Да твою мать! — гаркнул наставник, ударив кружкой по столу и расплескав пиво. — Я же говорю, она массажистка! — возмутился Шишаков.

— А-ха-ха! — расхохотался уже старик, сидящий за барной стойкой. — Да, да. Хрен массирует за бабки. Знаем мы таких массажисток, потом лечиться замучаешься!

— Слышь, Иваныч. Рот закрой. Я не посмотрю, что ты старше, зубы вынесу, — прошипел Шишаков, сжав кулаки так, что даже костяшки побелели.

— Шиша, да ты чё кипятишься-то? Молчу я, молчу, — примирительно сказал старик и, отвернувшись, затянул новую песню как ни в чём не бывало.

— Достали уже со своими шутками, — буркнул рыжий и, пригубив пива, уставился в пустоту.

— Александр Фёдорович, а как вы попали в охотники? — отвлёк я его от погружения в бездну негодования.

— Володь, ты мне купил выпить. Пока сидим в кабаке, я для тебя просто Саня. Не смотри на возраст, в среде охотников он ничего не значит. Ты либо умелый охотник, либо мёртвый. Третьего не дано. Вон тот старый хрен до сих пор берёт задания и выживает там, где молодняк пачками дохнет.

— Я всё слышал, — сказал дед, прервав пение.

— А я и хотел, чтобы ты услышал. Старый хрен, — усмехнулся Шишаков и продолжил. —