Ух, какое холодное утро, даже я продрог! Стук снова повторился… Робкий такой, но требовательный.

Крестьяне в замке все спали, Лука с Бам-бамом тоже в полудрёме сторожили повозку лиственников. Только Креона проснулась и отправилась со мной к воротам смотреть, кто же так стучит.

Подвинув сломанную створку, я с удивлением глянул на Виола. Тот стоял, весь грязный, в крови, в рванье, и растерянно смотрел вокруг. Останки, раскиданные по деревне, уже почернели, но всё еще можно было понять, что это были упыри. На них-то Виол и таращился…

А ещё он удивлённо смотрел на лютню в своих руках, точнее, её жалкие обломки с торчащими, как усы, струнами. Судя по виду, лютней прилетело по голове не одному упырю.

— О, прохлада души моей! Громада! — охрипшим голосом прошипел он, подняв взгляд на меня и Креону, — Видит Маюн, я так рад, что вы в порядке!

Я усмехнулся:

— Ну и мы тебе рады, видит твой Маюн. Проходи, что ли.

Тот помотал головой.

— Вам со мной грозит опасность. Я — чудовище! — при этих словах он поднял лютню, будто доказательство.

Я расхохотался так, что теперь в крепости точно все проснулись. Креона не выдержала, спросила:

— Гусляр, неужели ты всё помнишь?

Тот замялся, бледнея. Эх, кто этот скромняга, и где наш самоуверенный бард?

— Не всё, только обрывки, — Виол поморщился, — Я помню, что я — чудовище! Сколько… о-о-ох… сколько человек я убил?

Мы с Креоной переглянулись.

— Ни одного, гусляр.

— Ах, северная твоя красота, твои слова для меня словно бальзам! — Виол заметно повеселел.

Потом он поморщился, схватился за лоб, будто что-то вспомнил. Удивлённо уставился на ладонь, измазанную в крови… и, снова побледнев, уставился на дымящиеся останки вокруг. Солнце как раз бросало сюда первые лучи, и упыри превращались, как им и положено, в золу.

— Так это я… это я их всех⁈

— Ну не я же, — вырвалось у меня, — Я лиственник вообще-то, мы тут закрылись и так молились, так молились!

Виол, поджав губы, с укором уставился на меня. Шутку он явно оценил.

— Ты вот скажи, бард, — всё же спросил я, — Ты помнишь, почему напал на упырей?

Тот чуть понизил голос.

— Я сидел в подвале, когда услышал их, и разозлился! Они… кхм… громада, ты слышал, как они рычат?

— И как же?

— Да ужасно, аж уши вянут! Ну кто так рычит⁈ — Виол всплеснул руками, чуть не выронив лютню, потом со вздохом обнял её обломки, — Они просто фальшивили ужасно… Это меня взбесило, а дальше уже ничего не помню.

Глава 15

Нам пришлось немного задержаться на погосте. Во-первых, мы хорошо подкрепились, да и благодарные жители собрали нам провизии в дорогу.

Я даже поймал себя на мысли, что впервые у нас был шанс нормально подготовиться в долгий путь. До этого всё время это получалось спонтанно.

Во-вторых, мы с Креоной всё же отправились на тракт, раскуроченный моей огненной магией, чтобы поискать хоть какие-то следы. Кутеня я отправил ещё дальше, выискивать разведчиков — наверняка заговорщики в Лучевии недовольны, что война не состоялась, и должны будут кого-то прислать проследить, что тут случилось.

Меня же интересовало, как ночные нападающие собирались контролировать такую массу упырей. До этого из артефактов контроля я встречал только «брошь хозяина», которую надо было втыкать в грудь упырю, но подозревал, что лучевийский Тёмный Жрец освоил более мощный артефакт.

* * *

— Это… это всё ты устроил, Малуш⁈ — Креона округлила глаза, когда при свете дня узрела разрушения.

Ну да, вчера мы спокойно шли к замку по этому холму, а сегодня он оказался срыт до основания и обнажил каменное нутро. Да ещё и обломки некоторые до сих пор дымились, а ведь уже целая ночь прошла… Оказалось, под холмом нашлась небольшая угольная жила, и моё заклинание запалило её.

— Это был эксперимент, — нехотя ответил я, пнув чей-то оплавленный шлем и с досадой разглядывая местность.

Надежда на то, что я найду хоть что-то весомое, таяла с каждой секундой. Воины хотя бы в железе были, вот оно от них и осталось, а маги всегда одеты в тряпки. И, как назло, то, что мне нужно, должно было быть именно у магов.

Когда я был Десятым, мне с моими подданными магами удавалось создать артефакт, способный отпугивать упырей. Как это ни странно, в его основе была не только Магия Света, которой мы, Служители Тьмы, не брезговали пользоваться.

Магия Света сама по себе бесполезна — она не пугает упыря, тот наоборот лишь ярится, чувствуя светлых, и хочет разорвать их. Упыря совсем не заботит то, что сияние паладина мгновенно сжигает его.

Поэтому в сложной формуле присутствовала Магия Крови, Чумы и многих других тёмных практик. Мы долго искали, чего так может бояться упырь и, как оказалось, опасался он только себе подобных, но более могучих.

Я усмехнулся, вспоминая, сколько магов у меня погибло в попытке получить кровь могучего упыря. А как такого получить? Да просто позволить ему пережить целые сутки — на вторую ночь его сила возрастает кратно. А если там ещё и Луна взойдёт, то даже магистру уже сложно остановить такую тварь.

Никакие двери, стены и цепи не могут его удержать. Вот и мои маги не смогли с ним справиться на вторую ночь, но кровь такого упыря я тогда получил. К счастью, солнце убивает упыря любого ранга, тем более, тварь никогда не стремится спрятаться от света.

— Что мы ищем? — спросила Креона, направляя ладонь на тлеющий бугор, где виднелись жирные прожилки каменного угля. С её руки сорвался снежный вихрь, и уголь зашипел, выбрасывая в небо густой пар вперемешку с дымом.

— Что-то… кхм… похожее на красную «брошь хозяина», если ты понимаешь, о чём я.

— Это такая, которая была на упыре в той телеге? — спросила Креона.

Я кивнул. Она явно имела в виду ту телегу, в которой я вселился в Малуша и впервые узрел этот мир.

— Да, должна быть похожа.

Правда, сегодня ночью моя уверенность в собственных знаниях пошатнулась. На моей памяти упыри всегда убивали оборотней, более слабых по своей природе… Хотя, может, в нашем мире упыри рычали правильно, и у оборотней не было к ним претензий?

Вернувшийся Кутень мысленно доложил, что нашёл на тракте только двоих разведчиков, и это были обычные воины. Были… Цербер аккуратно выложил мне в ладонь измазанный в крови золотой плетёный амулет, такой же, который мне уже встречался. Переломи его, и тёмный маг