Она уставилась на огонь, а в памяти все еще крутились обрывки недавнего сна. Закрытый гроб, горячие слезы на щеках и чувство невыносимой тесноты в груди от того, что Монгола больше нет.

Глава 8

Паркетные войны

Добраться до аэропорта и в самом деле оказалось не такой уж простой задачей. Когда твое тело — один сплошной синяк, и внутри отбито все, что можно, каждый пройденный километр почти как подвиг. Регенерация, должно быть, работала на полную мощность, перенаправляя всю энергию в наиболее актуальное русло. Так что мне адски хотелось есть и спать. А еще — чтобы хотя бы пять минут ничего не болело.

Я плелся в темноте по тропе, раскачиваясь из стороны в сторону и пугая время от времени выскакивающих на дорогу кроликов. К счастью, погони за мной не предвиделось — Жрец сказал, что скорее всего Вэй Шэн придет навестить меня теперь уже только после утренней медитации. Путников на ночных тропах я встретил только один раз и благополучно скрылся от них в густых зарослях.

Мотивировал себя тем, что стоит только добраться до самолета, как все желаемое станет достижимым: и еда, и обезболивающее. И даже девять часов сна в мягком кресле.

В целом, все примерно так и вышло. Правда, команду пришлось еще поискать, объясняя местным на пальцах, что именно мне нужно. Наконец они примерно сообразили, чего я хотел. По книгам учета установили личность и проводили в комнату отдыха, где пилоты вместе с командиром и стюардом безмятежно спали.

Я всех разбудил. Сказал, что случилось кое-что непредвиденное и им придется срочно отвезти меня в Москву.

Командир колебался. Конечно, он знал, что среди телохранителей Анны у меня был особый статус, и что в вопросах безопасности его хозяйка требовала от всех своих подчиненных беспрекословного подчинения моим требованиям. Да и выглядел я действительно «непредвиденным» образом. Но принимать такое решение без официального разрешения все равно не решался.

Тогда я выставил из комнаты всех, кроме командира. И в двух словах объяснил, что один из Биосадовцев нарушил правила монастыря и монахи стали настолько агрессивными, что госпоже Анне с остальными пришлось спрятаться в рифте, а мне нужно позаботиться о том, чтобы они смогли безопасно оттуда вернуться. Вероятно, я был убедителен. Потому что уже через двадцать минут мы покинули Шанхай.

И в этот момент я был почти счастлив. Укол обезболивающего, кресло под задницей и плошка горячей заварной лапши — что может быть лучше?

А потом я уснул. И проснулся от прикосновения стюарда к моему плечу.

— Пристегнитесь, пожалуйста. Через полчаса мы будем на месте. Связь наконец-то стала стабильной, и командир спрашивает, не нужно ли предупредить кого-то о вашем прибытии?

Открыв глаза, я обнаружил, что снаружи наступил день.

И день этот обещал быть очень непростым.

— Да, это было бы здорово, — пробормотал я. — Если есть такая возможность, пусть свяжется с головным офисом ЦИР и сообщит, что у Монгола внештатная ситуация. Чтобы кто-нибудь меня встретил.

Стюарт кивнул и испарился.

Я поворочался в кресле, чтобы немного размять затекшее тело. И обнаружил, что чувствую себя уже не настолько отвратительно. Пристегнулся и начал ждать.

Мы действительно пошли на снижение. Под крылом показалась сначала пустошь, потом — город и даже аэропорт. Но вместо того, чтобы приземлиться, мы вдруг снова поднялись.

Я нахмурился. Нажал на подлокотнике кнопку внутренней связи.

— Экипаж, это пассажир. А что, собственно, происходит? — спросил я, наклонившись поближе к динамику.

Ответ последовал незамедлительно.

— Ничего страшного, просто нам задерживают посадку. Когда прилёт незапланированный, такое случается. Пожалуйста, не беспокойтесь и не покидайте свое место.

Я подчинился. Но тревожное чувство уже начало разъедать остатки спокойствия. Самолет снова сделал широкий круг над окраинами Москвы. В иллюминаторе мелькали одни и те же узнаваемые очертания гигантских небоскребов и автомобильных развязок. А потом еще раз. И еще.

Время шло, а мы все кружили в небе.

Я снова набрал внутреннюю связь.

— Ну и сколько еще нам придется ждать?

В этот раз мне ответил не командир, а второй пилот. Он явно пытался звучать как можно уверенней, но вышло натянуто и фальшиво:

— Диспетчерская служба запросила дополнительную проверку борта. Просим сохранять спокойствие.

О как!

Мой встроенный детектор предупреждающе вспыхнул тревожной лампочкой. Для частного борта Анны Селиверстовой, зарегистрированного в международных реестрах и пользующегося дипломатическими привилегиями такого рода «накладки» выглядели, как вызов.

Это была не задержка. Это была изоляция. Нас держали в воздухе, пока на земле что-то происходило.

Наконец, после мучительно долгого ожидания, раздался щелчок и голос командира сообщил, что нам разрешили посадку.

Самолет накренился, заходя на финальный виток. Я впился пальцами в подлокотники, глядя на приближающуюся взлетно-посадочную полосу.

Она была неожиданно пустынна. Ни одного другого самолета, ни служебных машин.

Шасси с глухим стуком коснулись бетона. Лайнер пробежал по полосе и начал замедляться. И тут я их увидел.

Вдалеке, у самого выхода с ВПП, стояла группа людей. Несколько темных служебных седанов с мигалками, выключенными, но внушительными. И люди — человек десять, в темной гражданской одежде, но с осанкой и позами, кричащими о том, что они военные или силовики. Пара человек в форме авиационной безопасности.

Меня ждали. И встреча, судя по всему, обещала быть неприятной.

Самолет завершил пробег и остановился. Трап не подъезжал.

Вместо этого к борту направился один из седанов.

Сердце упало. Судя по всему, возвращение на родину будет совсем не таким, как я его себе представлял.

И что же пошло не так?..

Дверь в кабину пилотов открылась. Из нее выглянул командир, бледный и растерянный.

— Марат Алексеевич, к борту подъехали представители службы безопасности аэропорта и госбезопасности. Они требуют… просят вас без сопротивления и лишних осложнений пройти с ними для выяснения обстоятельств. После того, как вы согласитесь, вам подадут трап.

Я медленно поднялся. Похоже, вариантов нет. Придется соглашаться…

В этот момент с другой стороны полосы на скорости подлетел черный лимузин. Он резко затормозил, едва не задев один из служебных седанов. Охрана схватилась за оружие.

Задняя дверь распахнулась, и из нее решительно вышел Данилевский в темно-сером костюме.

Один. Без сопровождения. С невозмутимым лицом он шел к ожидавшей меня делегации быстрым, энергичным шагом человека, который точно знает, куда и зачем идет, и который не привык, чтобы ему мешали.

Представители служб всевозможной безопасности обернулись на него. Нехотя убрали оружие, которое Данилевский демонстративно игнорировал, будто бы не видел, или словно подобного рода вещи