Так думал Пульхр, и в душе его звучала музыка сфер, и голова заранее кружилась от разреженного воздуха верхних слоев карьерной лестницы, и воображение рисовало ему интерьеры клуба «Адмирал», по слухам украшенные русским малахитом и марсианским лазуритом, и солнце отражалось в вощеном золотистом паркете как в реке, и этот паркет обещал стать для него дорожкой из желтого кирпича. Тем страшнее было произошедшее дальше. Нет, патент командора он получил, а вместе с ним, вместо адмиральского погона, фрегатов и личного кресла в клубе, — предписание немедленно отвести «Неуловимого» к Нептуну и присоединится к экспедиционному флоту, который отправлялся подавлять восстание на Тау-Кита.

Пульхр вспомнил, с каким любопытством заместитель Лорда-Командующего смотрел на трясущийся у него в руках патент командора и вздрогнул. Дело в том, что путь до Тау Кита на базовых корпускулярно-волновых двигателях занимал тридцать семь лет в одну сторону. Личный кризис среднего возраста наложился на общеполитический кризис Солнечной системы, и свежеиспеченный командор Виктор Пульхр дизертировал, прихватив в качестве выходного пособия эсминец класса А «Неуловимый».

Пульхр провел пальцами по плечам мундиров и вздохнул: как ему не доставало теперь этого парадного великолепия, восхищенных женских и детских взглядов в космопортах. Баз Альянса Пульхр, по понятным причинам, избегал, а вне этих баз отношение к альянсовской форме было сложным. Он до сих пор не мог забыть, как однажды, в толкучке космопорта Европы (которая спутник Юпитера), какая-то малолетняя сволота прилепила ему жевательную резинку на аксельбант. После этого случая за пределами своего корабля Пульхр предпочитал носить общекосмическую форму, словно он не командир перворангового боевого корабля, а капитан парома на трассе Кондратюка.

Отогнав грустные мысли, Пульхр решительно надел китель, придирчиво оглядел свое отражение в зеркале и настроение его немного улучшилось.

При отборе в систему клонирования первостепенное значение уделялось интеллекту, эффективности, дисциплине и физическому здоровью кандидатов. Внешняя привлекательность критерием отбора официально не являлась. Но из-за огромного числа соискателей — как-никак несколько десятков миллионов человек — в итоге все свелось именно к ней. Ученые, будучи людьми, хотя и подсознательно, но неизбежно следовали своим эстетическим предпочтениям, и из кандидатов, при прочих равных, выбирали самых сексуальных и привлекательных, похожих на первую любовь, на любимого актера или певицу, а в особо запущенных случаях и на персонажа комикса.

Пульхру точно грех было жаловаться на ученых, из огромного числа претендетов выцедивших его ДНК. Светлые волосы с возрастом не только не поредели, но, кажется, стали гуще и даже седели красиво, обыгрывая золотое шитье и платиновую отделку мундира. Серо-голубые очи задумчиво глядели за горизонт событий. Лихие размашистые брови, прямой нос, уверенная челюсть, могучая шея, — казалось, такой человек способен на корню задавить любую проблему. Его легко можно было представить в каком-нибудь блокбастере, из тех, где спецэффектно взрываются звезды, в разверзнувшуюся бездну низвергаются небоскребы, рвутся в атаку русские танки, — а он стоит на мостике, спокойный, мудрый и решительный, и отдает команде приказы, которые неизбежно приведут к победе. В крайнем случае, к своевременной эвакуации с небольшими потерями второстепенных персонажей.

В жизни, увы, все было немного сложнее. Несмотря на идеальную выправку, стальные нотки в голосе и выпирающую отовсюду харизму, дела не ладились. Капитан вздохнул и вышел в коридор. Вызвав с помощью напульсника лифт, он отправился в десятый отсек, туда где находится резервный командный пункт и помещения Искусственного Интеллекта.

Да, лифт на космическом корабле. Многих это почему-то удивляет. А как иначе, интересно? Взять к примеру, «Неуловимого». Технически он представляет собой металлическую башню высотой семьдесят пять метров, с двенадцатью поперечными отсеками, в каждом по две-четыре палубы. Итого, считай, тридцать четыре этажа. Как еще прикажете по нему перемещаться?

Понятное дело, пользоваться лифтом имеют право только капитан и его помощники, а так же отдельные специалисты, вроде корабельного врача и старшего боцмана. Остальные обитают и несут службу в пределах одного-двух отсеков, поэтому ходят ножками. Если кому-то из них вдруг требовалось покинуть родной отсек, он должен был запросить разрешение у дежурного в Центральном посту — иначе лифт просто не придет.

Кабинка лифта перемещалась в отдельном продольном отсеке, который одновременно являлся отсеком повышенной живучести. Подводная лодка, например, может выжить, потеряв два отсека. А «Неуловимый», благодаря отсеку повышенной живучести может не только выжить, но и сохранить боеспособность, потеряв четыре отсека. За исключением, конечно, пятого, где находится корпускулярно-волновой двигатель и главная энергетическая установка. Если потеряли пятый — все. Помочь смогут только снаружи. Если найдут.

У Большого Зубца это было, да, у Большого Зубца. Потеряли четыре отсека. Кого не убило ударной волной — сгорели заживо. Еще в одном отсеке несколько человек при возгорании не успели надеть дыхательные аппараты и задохнулись, когда Центральный сработал по отсеку системой объемного пожаротушения.

Но ничего, сохранили боеспособность, уничтожили три корабля противника и сумели сделать то, что до этого считалось возможным только теоретически: прорвали радиус защиты вражеского крейсера и даже почти взяли его на абордаж. Получилось это, надо признать, только благодаря удачному стечению обстоятельств: не переклинь тогда двигатель, окажись на месте пилота любой другой, кроме Белова…

Когда шлюзовая дверь открылась, в лицо Пульхру дунул легкий ветерок, и через секунду появился вахтенный. Ну, понятно: дежурный в Центральном увидел, куда капитан направился на лифте, и предупредил вахту.

— Господин капитан! За время моего дежурства никаких…

— У вас отсек надулся, сквозняк в шлюзе, — сказал Пульхр. — Уравняйте давление. Выполняйте.

— Слушаюсь, — ответил вахтенный и исчез.

По дороге Пульхр заглянул в резервный командный пункт, проверил, на месте ли вахтенный офицер, спустился на палубу ниже, и оказался возле дверей, за которыми находились аппартаменты Искусственного Интелекта эсминца «Неуловимый». Впрочем, друзьям он разрешал называть себя просто — «Джо».

За дверью слышались голоса. «Джо» явно был не один. Капитан потихоньку отжал ручку, приоткрыл дверь и аккуратно заглянул в образовавшуюся щель. Помещение было погружено в романтический полумрак. На стене слева висел огромный экран, по бокам которого горели две лампы, стилизованные под свечи в канделябрях. На экране спортивного телосложения блондинка (каким-то образом сразу было понятно, что волосы накладные) курила сигарету. Грудь ее, подпертая кожанным корсетом, была обнажена и идеально-искусственна. В левой руке она держала стек, которым похлопывала себя по кружевному мускулистому бедру.

— Ну что, мелкая сучка, ты готова к наказанию? — спросила она невидимого собеседника и выдохнула в камеру клуб сигаретного дыма.

— Да, госпожа, — раздался компьютерный, но определенно мужской голос.

Капитан невольно улыбнулся. «Неуловимый» может и был сучкой, но далеко не мелкой, семьдесят пять метров, две артиллерийские батареи…

— Тогда повернись спиной и встань в