Ранним утром первыми забеспокоились выродки, находящиеся в охранении лагеря.

Весёлая и впечатлительная Л”ньюни почувствовала, что на неё наваливается что-то непомерно тяжелое и злое. Она неожиданно для себя всхлипнула, не в силах сдерживать чувства боли и страха. К ней присоединилась менее чувствительная Р”япра, сурочьи глаза которой вдруг налились так, что она без труда и боли не могла моргнуть.

– Дора, – прохрипела она. – На нас кто-то напустил…

Ей стало совсем плохо, она присела и заскулила.

– Это не дора, – не согласилась Л”ньюни. – Что-то другое, но страшное. Надо будить Ч”юмту… Людей. Надо готовиться… A-a! – в её маленькой головке словно что-то взорвалось.

Разбуженная охраною, Ч”юмта тоже почувствовала какую-то неясную опасность, но, сколько она ни анализировала свои переживания, никак не могла установить, откуда эта опасность исходит.

Ч”юмта распорядилась поднять всех выродков.

Заспанные и недовольные, некоторые их них недавно сменялись с постов охраны, они сходились в круг, но уже минтом позже всех их охватило чувство чего-то такого, что могло им всем угрожать.

– Мы не люди, – сказала им Ч”юмта, – мы ощущаем природу не так как они. Люда могут ничего этого не заметить. Так что будем пока выяснять сами, что нам угрожает. Прислушайтесь к себе, подумайте над своими предположениями. Постарайтесь представить, с чем это можно сравнить?

Выродки в сумерках раннего утра недоверчиво посмотрели на свою предводительницу, но спорить не стали.

– Изменилось давление воздуха, – через минт-другой первой поделилась наблюдением Х”енка, хопперсукс.

С её открытием согласились практически все, кроме того, это заявление как бы подсказало другим, в каком направлений надо искать.

– Ветер изменил направление. Стал задувать с севера, – продолжила делиться ощущениями и наблюдениями С”оваха, верная спутница Жаристы.

И это замечание нашло подтверждение у всех.

Посыпались наблюдения и предположения, но они ничего нового не добавили и ни на йоту не продвинули выродков к объяснению их предчувствий.

– Земля! – вдруг воскликнула Н”яста, выродок из коз. – Земля дрожит. Вы слышите?

– И какой-то гул, – добавила Х”ямеда, сведя почти вместе высокие уши, доставшиеся ей от рысьих. – Я слышу. Он нарастает…

– Откуда? Можешь определить?

– Да. Сейчас. Оттуда, – указала Х”ямеда на север. – Откуда мы пришли.

– Да что же это такое? – Ч”юмта не на шутку забеспокоилась. – Надо будить Гелину и Харана.

Люди долго не могли взять в толк, что, собственно, от них добивается или хочет им сообщить Ч”юмта.

– Рано же ещё, – забормотала разбуженная Гелина. – Ну что вам не спится? А ты, дорогой, спи. Я… – и она снова погрузилась в сон.

Ч”юмта настаивала на своём.

– Ладно, ладно… Х”ямеда! – наконец кое-что уяснив, позвала Гелина. – Что ты слышала?

– Гудит, шейна. Всё сильнее и ближе.

– Кто ещё что-нибудь слышал? – Харан к сообщениям выродков склонен был относиться доверчивее, чем канила.

– Я, шейн… Я Л”ньюни… Кто-то большой и злой сюда бежит. Земля дрожит.

– Бежит? Ты говоришь, бежит? – переспросил Харан и поёжился от посетившей его догадки. – Что, если это…

Он не успел досказать.

Все явственно услышали вдруг чётко обозначившийся тугой гул, стремительно надвигающийся на них.

– Водяной вал с гор! – только и выкрикнул Харан, хотя и без него всем стала понятна причина, вызвавшая чувство опасности у выродков.

Сонные люди и мельтешащие, растерянные выродки, лишённые возможности что-либо соображать от навалившейся на них массированной атаки сильного ветра, громоподобного шума и уплотнившегося воздуха до степени, когда его ни вдохнуть без труда, ни выдохнуть, теряли драгоценные мгновения.

Бессмысленность поведения разумных сказывалась во всём. Кто-то даже решил прихватить с собой, прежде чем куда-нибудь убегать, заготовленные с вечера шесты. Харан, чьи выкрики никто не слышал, вырывал их из рук и лапин и отбрасывал подальше, чтобы обезумевшие за ними не возвращались, а такие были. Гелину с детьми он почти силой направил в сторону возвышенности; и большинство женщин и выродков, наконец, последовали за ними.

С остальными Харану пришлось значительно труднее и безнадёжнее.

Многие из них вообще потеряли какую-либо способность ориентироваться и метались во все стороны, а те, кто устремился навстречу валу воды, остались для его усилий просто недосягаемыми, хотя там были и люди. Когда стало уже невозможно удержаться на ногах от штормового ветра, Харан, почти бессознательно схватил кого-то за руку и пополз туда, где было повыше.

Удар исполинской волны в узкое ущелье между двух скальных берегов был подобен грохоту тысяч громов, прозвучавших одновременно. Водяная стена в десятки берметов взметнулась вверх и понеслась, круша всё на своем пути, ударила в основание возвышенности, вызвав её дрожь, окропила разумных каскадом брызг и пронеслась, пропала из вида.

Русло Ренцы переполнилось, из него во все стороны хлынули лишние воды, затопляя низины округи.

Харан долго лежал оглушенный. В ушах звенело, во рту скопилась кровь от прикушенной изнутри щеки. Собрав силы, он подполз к окаменевшей Гелине, прикрывавшей руками девочек, плачущих от пережитого только что страха.

– Кажется, – сказал он, стуча зубами, – нам повезло.

Гелина показала на уши – ничего не слышу.

Харан кивнул и проговорил громче:

– Нам повезло!

Она посмотрела на него удивленно.

– Нас здесь не затопит, – сказал Харан и услышал самого себя. – Давай, милая, посмотрим, кто с нами остался в живых.

– Ты думаешь, – Гелина медленно, словно ничему не доверяя, выпрямилась и выпустила девочек из своих объятий, – не все спаслись?

– Не думаю, а знаю.

– Кто? – насторожилась Гелина, рыская вокруг себя глазами.

– Гелина, не мог же я проверить каждого… извини! Грения, Думара, перестаньте реветь, вытрите слёзы, всё самое страшное закончилось.

– Вот ещё, – с вызовом заявила Грения, размазывая влагу по щекам. – Мы и не плакали, да, Думара?

Думара, всхлипнув, кивнула головой. Харан грустно хмыкнул.

Стихия безжалостно потрепала отряд Гелины. В нём, на поверку, не досчиталось четырёх женщин и более десятка выродков, среди которых оказалась Кокоша.

Ч”юмта в её пропаже обвинила себя.

– Я ведь знала, как она может повести себя в такой сумасшедшей ситуации, – плакалась она Гелине, когда та подошла к ней и спросила, что у неё случалось. – Она была такая чувствительная… Как я могла позабыть о ней? Как я могла…

Гелине ничего не оставалось, как только высказать ей соболезнование, и потом попросить выяснить о других потерях среди выродков.

Не стало и верной спутницы и слуги у Жаристы – пропала крупная и тяжёлая, неповоротливая и медлительная, но