Уж я-то знаю, что у тебя кошелёк немаленький, захотелось добавить мне, но при всех я это упоминать не стал. Но я всё-таки кинул сладкую пилюлю:

— Если уложитесь в месяц, а кадры меня удовлетворят — я дам в полтора раза больше. Статью на незапланированные расходы закладываем в два процента, следить за её содержанием не буду.

Что ж, это понравилось всем. Даже Владимир проситься начал — нет уж, сказал ему, сиди тут. Ещё пригодишься.

План учений по обезвреживанию бандитов я тоже обсудил. Лёг спать очень, очень поздно.

И мне приснилась Империя.

Город Пантеона за её спиной был целым, но над ним в форме облака билось огромное, пульсирующее сердце. Поперёк которого зияла трещина.

И чьё же это сердце разбито? Моё? Да вроде бы нет. Так, временные проблемы. Дарьи? Не знаю. Возможно. Придётся залатать — справлюсь.

Или, может, Империи?

— Не торопишь ли ты события, Александр? — спросила Империя.

— Насчёт чего? — спросил я.

— Насчёт признания и обещания любви до гроба смертной женщине.

Сказала пепельная блондинка в строгом костюме и драматично отвернулась к окну.

А, это она про Дашу. Что ж, ожидаемо — даже если предположить, что это не игра моего воображения, а вполне настоящее общение с Империей… Выходит, Империя ревнует меня?

— На этом уровне мироздания, и на этом уровне моего подсознания у меня есть только одна любимая женщина, — констатировал я, подходя ближе.

— И кто же это? — вызывающим щекотку на затылке шёпотом спросила Империя, глядя мне прямо в душу бездонными глазами.

— Это ты, — признался я.

И заключил Империю в грубые, но настойчивые объятия. И бросил на дубовый начальничий стол с видом на бушующий мегаполис. И принялся сдирать этот ненавистный брючный костюм.

— Возьми меня, — жадно зашептала Империя. — Возьми меня всю!

Трещина в облаке тут же затянулась, сердце забилось чаще…

Мда, интересно, что бы сказал про такие сны один известный исторический австрийский персонаж из Пантеона с бородкой, очками и сигарой?

Два дня я позволил себе отдыхать. Сидеть во внутреннем дворе своей усадьбы с Потёмкиным на руках, глядя на тамариск и лишь изредка раздавая указания.

Делегирование — вот что нас всех спасёт. Сам всё не вывезешь никогда, это я помнил давно.

А ещё через три дня я отбыл на флотские манёвры.

«Клото» и я на «Принце Евгении» отбыли к Гиацинту на день раньше начала основных учений. У меня на борту были все курсанты моей академии по офицерскому классу. Двумя разными путями, с одной установкой для установления связи.

Во время погружений я учил курсантов готовить слизнекашу из отходов, разделывать бортовых куропаток и производить прочие операции для дальних походов. Я читал им лекции про Орду и про их корабли, мы обсуждали тактику и оружие — в общем, веселились как могли.

Потом мы вышли из подпространства на теневой стороне у псевдоспутника Гиацинта, крохотного номерного астероида в пяти миллионах километров. Его длины в полтора километра еле-еле хватило, чтобы скрыть наши корпуса от прямой видимости. Мы тренировали режим скрытности, режим радиомолчания. Высшие флотские иерархи Гиацинта были извещены о плане учений, поэтому наше появление никак ими не фиксировалось и не освещалось.

— Мелкие псевдоспутники обитаемых планет, — говорил я ученикам, — это самая отвратительная категория небесных тел. Это и не спутник, который движется близко по понятной орбите, и не отдельная планета, которую можно колонизировать, или на которой можно поставить базу. Все про них забывают. В результате, если вовремя с ними не разобраться, не разбомбить, не убрать с орбиты, не поставить автоматическую станцию или свою базу — они всегда становятся базами или пиратов, или отщепенцев, или прочих засранцев.

— Или нас? — спросил один паренёк. — То есть «Орды»?

— Или нас, — кивнул я. — То есть «Орды».

Потому что мы были «Ордой».

Я не просто так приказал «Атропосу» починить ходовую к указанному сроку. Через день после того, как мы пришли в окрестности Гиацинта — из подпространства вышел он, сопровождаемый «Песцом» и «Лахезисом». По сценарию учений они были боевыми судами, которые конвоировали повреждённый борт к месту срочного ремонта.

Что, собственно, и происходило на самом деле.

И тогда я скомандовал двум своим кораблям:

— В атаку!

Да, мы играли плохих парней на этих учениях. Разумеется, не из-за большой любви к пиратской романтике или, боже упаси, из-за каких-то тайных симпатий к Орде.

Мне было важно, во-первых, получить слаживание кораблей-наймитов и наших двух кораблей между собой. Проверить их. Отрепетировать. Ознакомиться с системой Гиацинта и научить капитанов судов самостоятельно их оборонять.

Чтобы победить врага — нужно мыслить как враг.

Да, мы были «Ордой». В больших, жирных кавычках.

Но что хуже всего — мы на тех учениях выиграли. И если бы я знал, насколько мне не стоило играть с судьбой.

Накаркал. Потому что очень скоро уже вполне себе настоящая Орда снова вернулась в нашу звёздную систему.

Глава 7

Это происходит. Происходит снова

Мы шли на полной скорости маршевых, выпустив кинетические болванки по повреждённому «Атропосу». Возможно, это выглядело безумием — атаковать и без того раненое в бою судно, но мы всё предусмотрели.

Роль снарядов выполняли специальные лёгкие сферические цистерны с водой — так называемые «пузыри». Их также можно было с минимальной модификацией устанавливать в рельсотроны, а ущерб для обшивки в таком случае корабли получали минимальный.

Единственное, что очень не рекомендовалось стрелять таким в работающие маршевые под определённым спектром углов, но об этом все были извещены. Да и «Атропос» всё равно вели на ремонт, по сути, на буксире, на тяге гравитронов.

«Песецъ» тут же сменил курс, отошёл от группы сопровождения в нашу сторону и взорвался атакой из всех орудий. В том числе — квадробластеров, переключенных в специальный учебный режим.

— Нате, получайте, сукины дети! — заорал он на всех эфирных широтах.

Разумеется, переть в атаку в режиме летающего танка не всегда является лучшей идеей. Мы с «Клото» взяли «Песца» в клещи, пролетая по двум сторонам поперёк его ходу и умело используя слепые зоны.

В итоге наши два судна получили втрое меньше урона, чем сам «Песец».

— Фиксирую два попадания, — сообщила Октавия. — Меняем курс.

Мы пошли назад, наперерез прошедшему мимо и теперь поворачивающему «Песцу». «Клото» же пошёл в атаку на конвоируемое судно'.

«Лахезис» сперва поступил верно — поменял боевой порядок и закрыл своим телом «Атропоса», параллельно устанавливая молекулярную завесу и подавляя радиоканалы. Но Ярослав, сын Роберто, оказался проворнее. Он пошёл