А я даже бровью не повёл.

— На основании распоряжения штаба, мы обладаем всеми необходимыми полномочиями для стабилизации обстановки, установления временной административной юрисдикции, а также проведения зачисток от преступного элемента. Мы гарантируем защиту законопослушным гражданам, соблюдение норм Гуманитарного Объединённого Военного Наставление о Местных Условиях Проживания и скорейшее восстановление порядка.

У народа в толпе засверкали глаза. Спины выпрямились. Похоже, что они поверили.

— Но, — добавил я. — Любая попытка саботажа, скрытного сопротивления или вооружённого выступления против представителей будет трактоваться как преступление против мира и человечности. Такие преступления будут расследоваться подразделениями Специального Управления Карательного Арбитража. Надеюсь, мы поняли друг друга?

На мгновение повисла тишина. Потом кто-то из мужиков кивнул.

— Поняли, — проговорил он. — Только если вы теперь тут власть, вы назначьте кого-нибудь, кто от нашего имени говорить будет. А то сами понимаете, порядок нужен. При них порядок был, но нам он не понравился.

— При нас другой порядок будет, — сказал я. — В течение двух суток приедут представители Жилищно-Оперативного Подразделения Администрации. Они доведут до вас информацию о Местных Условиях Специализированного Общественного Расчета. Так что назначим, но чуть позже. Пока же — по домам. Выберите человека, одного. Пусть придет часа через полтора, я расскажу ему о том, как жизнь теперь будет обстоять.

Народ постоял немного, а потом принялся расходиться, что-то между собой обсуждая. Похоже, что они поверили в ту чушь, которую я нес.

Как же государство ломает людей. Нам даже не пришлось никаких бумажек показывать. Просто назвали несколько звучных аббревиатур, и народ купился. Ну и хорошо, устраивать очередную резню мне совсем не улыбалось. Сутки моя ложь продержится, а к тому времени мы уже уедем.

Я повернулся и двинулся в сторону дома. Степаныч и Пашка пошли за мной, причем было видно, что механик едва сдерживает смех. Степаныч же улыбался.

Когда мы снова оказались в доме, я уселся на диван. Снаружи послышался звучный громовой раскат. Буря начинается.

— Ну вот загрузили мы их, — сказал Пашка. — Что дальше-то?

— А ничего, — ответил я. — Придет этот, один, я ему объясню, что по дальней связи нам передали о еще одном случае зверств. И мы отправляемся, как только распогодится. А им скажу дожидаться представителей самостоятельно, а для обороны мы оставим им оружие. А пока ураган, они и так будут по домам сидеть, никто в дождь на улицу не полезет.

— Догадаются же, — заметил Степаныч.

— Не сразу, — я покачал головой. — А дальше мы свалить уже успеем. Так что пошли, переберем, что им оставить, а что с собой забрать. Ну и все, в принципе.

Я выдохнул. С самого начала было понятно, что дорога будет не такой уж и простой. Война идет, пусть и своя: с живыми мертвецами, монстрами, да отбросами рода людского. Но ничего, разберемся. И до цели точно доберемся.

Да. Я в это верю.

Набережные Челны, 2025 год.

Лето, пляж, зомби 3

Глава 1

В соседнем доме мы отыскали еще оружие, которое, похоже, отобрали у местных. Немного: двустволка, с деревянным ложем, покрытым резьбой со сценами волчьей охоты, скорее произведение искусства, чем оружие. И Сайга-9, карабин на базе «Витязя» под пистолетный патрон.

Через полтора часа в дверь постучались. Я поднял голову, посмотрел на Степаныча, который все это время занимался тем, что чистил трофейное оружие. Все, что было у нас в машине мы тоже перенесли сюда, и теперь гостиная дома, который мы заняли, больше напоминала склад. Буквально сесть было негде.

Но это, очевидно, посланец от местных. Свои вошли бы без стука, а больше никто к нам прийти не мог. Я подошел к двери, открыл ее. Визитер оказался мужиком примерно моих лет, правда на этом сходство заканчивалось: коренастый, чернявый, даже узкоглазый немного. Наверное, татарин.

— Здравствуйте, — поприветствовал он меня. — Вы ж говорили, зайти надо. Ну вот, меня, получается, выбрали.

— Проходи, — сказал я, чуть посторонившись, а потом протянул ему руку. — Как зовут?

— Мустафа, — ответил он.

Да, действительно татарин, похоже. Ну, мне-то какая разница, я не шовинист. Да и если подумать, их тут немало должно быть, даже странно, что до сих пор не встречались. Хотя нам живых людей в принципе не так уж и мало встречалось, а у зомби национальность не спросишь. Их вообще ничего кроме как пожрать не интересует.

— Это, кстати, вам, — он протянул мне пакет, который все это время держал в руках.

Я заглянул внутрь. Бутылка, вытащил, осмотрел — коньяк. Не распечатанный, пробка на месте, да и приплавлена, как по заводу положено. Не отравить решили, очевидно, а уважить.

— Вот спасибо! — я улыбнулся. — Это нам с тобой пригодится, но попозже. А пока пошли, обсудим дела.

Мы вошли в комнату, и он, осмотрев разложенное повсюду оружие, как-то растерялся немного. Кажется, даже ошалел.

— Ну а ты чего хотел? — спросил я и с уверенностью в голосе добавил. — Мы все-таки армия. Не волнуйся, вас тоже вербовать начнут, будете так же ездить, землю от мрази всякой чистить.

— Не хотелось бы, — он чуть поежился. — Нам бы спокойно жить.

— Где ж ты сейчас спокойную жизнь видел, — хмыкнул я. — По всему Крыму мертвецы живые бродят, банды мародеров. Кто, если не мы тут порядок наведем, а?

— Ну так-то, оно да, — проговорил он. — Порядок-то нужен.

— Вот и правильно, раз так думаешь. А теперь пошли со мной, поговорим по поводу вашей новой жизни.

Мы вошли на кухню, я показал ему взглядом, что можно сесть за стол, и сам примостился рядом.

— Рассказывай, кто в окрестностях живет, — сказал я. — Есть ли еще какие анклавы выживших. Может быть, ходили куда, или от дезертиров слышали.

— Да это, — он почесал в затылке. — Особо никого и нет. В Судаке точно, оттуда даже стрельбы не слышно, значит, выживших вообще никого.

— Может, приходил кто-нибудь в село? — спросил я.

— В первые дни были, но они дальше ушли, — сказал татарин. — В сторону моста. Надеются, что выбраться смогут. Ну и из города беженцы были, кто-то остался, пустые дома занял, кто-то тоже ушел, а двоих даже с боем выгнать пришлось. Ну а потом всех дезертиры эти перехватывали, ловили. Что там с ними делали, мы не знаем, но живых никого не видели.

— То есть, ничего о том, что дальше, к мосту неизвестно? —